Карл Тиллер - Замыкая круг

Полная тишина. Что неправда? — говорит Эгиль, глядя на меня в упор. Нет у меня романа ни с Тронном, ни с кем другим, говорю я, слышу свои слова, чувствую, как ошарашена собственными словами, ошарашена тем, что ни с того ни с сего выложила все, как есть. Я вообще никогда романов не заводила, говорю я. Это неправда, говорю я, смотрю на него, стараюсь изобразить легкую и безразличную улыбку. Вот как? — говорит Эгиль, приоткрыв рот, смотрит на меня круглыми, внимательными глазами. Это неправда, говорю я. Я врала, говорю я, на миг умолкаю, потом разражаюсь громким, звонким смехом, проходит несколько секунд, Эгиль смотрит на меня с удивлением. Честно? — говорит он. Рассчитываешь так легко отделаться? — говорит он, и я вижу, что он не уверен, не знает, чего от меня ждать. Это правда, говорю я. Я врала, говорю я, улыбаясь своей легкой, безразличной улыбкой.

Скажи мне… — говорит он, на миг умолкает. Зачем же ты врала? — спрашивает он. Не знаю, говорю я, чуть пожимаю плечами, опять громко смеюсь, но смех слишком уж веселый, слишком уж звонкий, и вдруг что-то во мне обрывается, что-то большое, тяжелое, и я не могу это остановить, Эгиль серьезно смотрит на меня, а я смотрю чуть в сторону, стараюсь удержать на лице легкую, безразличную улыбку.

Что ж это такое, а, Силье? — говорит Эгиль, и я слышу короткие скрипы: он встает с кресла. Ты в самом деле меня пугаешь, говорит он, и я слышу, что он идет ко мне, я смотрю в сторону, стараюсь удержать легкую, безразличную улыбку, но не выходит, это большое и тяжелое обрывается во мне, падает сквозь мое существо, падает и падает, и я чувствую, как кружится голова. Ты правда врала? — говорит он. Да, быстро говорю я, стараюсь придать голосу радостную легкость, но не выходит, мое «да» смахивает на короткий отчаянный всхлип, Эгиль уже рядом, я чувствую на плече его руку, чувствую, что он хочет притянуть меня к себе, утешить, проходит секунда, и я стряхиваю его руку с плеча.

Силье, серьезно говорит он. Мне жутко надоело, что всегда кончается именно так, говорю я, а оно все падает во мне, и голова кружится все сильнее, взгляд мечется туда-сюда. Жутко надоело, говорю я. Что всегда кончается именно так? — говорит он. Что я всегда оказываюсь слишком чувствительной и неуравновешенной, говорю я. Истеричкой, в точности такой, как люди ее себе представляют, говорю я, проходит секунда. Я не истеричка! — вдруг кричу я. Не истеричка! — кричу я. И все равно кончается тем, что я всегда выгляжу истеричкой, говорю я, проходит секунда, и я чувствую, что сейчас заплачу. А сейчас еще и заплачу, говорю я, плач бьется внутри, а это большое, тяжелое все падает во мне. Черт! — всхлипываю я, снова тишина, и снова я чувствую на плече руку Эгиля.

Силье, говорит он. Нет! — кричу я ему, и он вздрагивает от моего крика, а я опять стряхиваю его руку со своего плеча. Не прикасайся ко мне! — кричу я. Силье, говорит он. Не прикасайся ко мне, говорю я. Я не понимаю… я в отчаянии, говорит он. Ты приводишь меня в отчаяние, Силье. Я хочу помочь тебе, понимаю ведь, что тебе плохо, говорит он и смотрит на меня большими, внимательными глазами. А я не хочу, чтобы ты мне помогал, говорю я во весь голос. Не хочу быть слабонервной истеричкой, которой после очередного срыва требуются твоя помощь и утешение, говорю я. Надоело мне это, и ты надоел, и я сама себе надоела, и я… — говорю я и заливаюсь слезами, наклоняюсь вперед, кладу руки на колени, смотрю в пол, качаю головой, а слезы так и бегут по щекам. Не знаю, что мне делать, всхлипываю я. Я так устала, ночами почти глаз не смыкаю, днем хожу в каком-то полусне, говорю я.

Ну будет, будет, говорит Эгиль, делает шаг ко мне, заключает в объятия. Нет! — кричу я, вскидываю руки и с силой бью его в грудь, смотрю на его опешившее лицо, когда он отшатывается назад. Ты способен хоть раз услышать, что́ я говорю? — кричу я. Не подходи! — кричу я, но он опять подходит, и поднимает руки, и опять обнимает меня, а я стараюсь оттолкнуть его руки, стараюсь отпихнуть его, но не выходит, он слишком сильный и крепко держит меня. Пусти! — кричу я, пытаясь вырваться. Пусти! — кричу опять, но он не пускает. Силье, говорит он. Уймись, Силье! — говорит он и обнимает меня еще крепче, я чувствую на шее его теплое дыхание, чувствую кончики его пальцев, упирающиеся мне в спину. Ну будет, будет, говорит он, проходит секунда-другая, в полной тишине, и я чувствую, как силы оставляют меня, те силы, что наполняли мое существо, и та жизнь, которая меня наполняла, тоже как бы ускользает прочь, я чувствую, как угасаю, вяну, умираю, нет сил продолжать, я утыкаюсь лицом в плечо Эгиля и плачу, а он гладит меня по спине, а я все плачу и плачу, и он осторожно покачивает меня из стороны в сторону.