Павел Тетерин - Новый альбом

— Туалет… он замолк, не сводя с неё тяжёлого взгляда. Чего тянуть кота за хвост…

— Скажи, ты специально притащила меня сюда? Не поделила что-то с отцом, да? И решила припугнуть его дружбой с чудовищем? Так?

Её лицо изменилось, уголки губ медленно сползли вниз.

— О чём ты говоришь? — тихо спросила она. — Ты в своём уме?

— Я то — да — ответил он. Злость и обида душили его, и Стёпа уже не мог остановиться. — Я поговорил с твоим папашкой. Очень милый старичок. Предлагал помощь, и вообще… Советы давал… — Степа снова истерично гоготнул. — В общем, понятно мне всё. И это — те люди, которых ты хотела показать мне? Хорошие и добрые? Да вы все просто клубок напыщенных и лицемерных змей, да нет, даже червей — для змей слишком малы.

— Успокойся, я тебя очень прошу — всё так же тихо сказала Надя. Ей лицо побелело, и она растерянно смотрела на него — Давай …

— А я то, дубина, поверил тебе — перебил он её, не дав договорить. — Думал, ты не такая, как все… А это оказался очередной обман, не более того…

— Стёпа, пожалуйста… — в её голосе послышалась мольба.

— Все вы одинаковые! — вдруг крикнул он, не в силах больше сдерживаться. — Маленькие и лживые — добавил он, чувствуя, как защипало глаза. Он был готов вот-вот расплакаться, но нет — здесь он этого не допустит. Не дождётесь.

— Дурак — её лицо вдруг изменилось. — Ну и иди! — голос сорвался на крик. — Иди куда хочешь, если ты не можешь отличить, когда тебе говорят правду, а когда нет!!! Я тебя держать не собираюсь — она стояла перед ним, маленькая, собравшаяся, глаза так и сверкали от злости и обиды. Она повернулась и резко пошла обратно, потом обернулась, посмотрела на него и резко хлопнула калиткой. — Придёшь в себя — возвращайся, тут открыто! — добавила она и скрылась внутри.

Но Степа не собирался никуда возвращаться. Что бы она сейчас не говорила, он больше не верил ей. Может, она и не совсем такая, как остальные, он не хотел больше разбираться в этом. Он хотел поскорее забыть все произошедшее, от начала и до конца.

Степа шёл, чувствуя, как колотится в груди сердце, размашисто шагая и глубоко дыша. Он почти не смотрел по сторонам, глядя себе под ноги — на ровную матовую полосу асфальта внизу.

Подняв голову, он увидел ворота, отделяющие дачный посёлок. Рядом стоял охранник — тот самый, что пустил их сюда. Широко расставив ноги, он исподлобья глядел на приближающегося Степана, не сдвигаясь с места.

Не доходя несколько метров до ворот, Степа остановился и исподлобья взглянул на него. Охранник сохранял всё то же брезгливо-надменное выражение лица.

— Открой дверь — сквозь зубы процедил Степа, пытаясь сдержать себя в руках.

— А что так грубо? — переспросил охранник, подняв бровь.

Степа почувствовал, что начинает терять терпение. Даже этот мелкий клоп, какой-то охранник, сидящий тут в будке, как сторожевая собака, считает, что может говорить с ним как ему вздумается.

— Я могу открыть и сам — Степа сделал несколько шагов навстречу, продолжая сверлить охранника тяжёлым взглядом. Тот попятился, и Степа с мрачным удовлетворением заметил, что он по-настоящему испугался. Черт, он начинает получать удовольствие от того, что его боятся. Быстро сунув руку в карман, охранник нажал на кнопку пульта, и створки ворот с грохотом поползли в сторону.

Чуть ли не сдвинув охранника в сторону плечом, Степа вышел наружу и быстро зашагал прочь от ворот. Где-то через час он остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел по сторонам.

Вокруг давно стемнело. Теперь его окружал только лес, а над головой разлилось звездное небо с одиноко висящей в стороне луной, изрезанное острыми верхушками деревьев, Было прохладно и тихо, лишь лес вокруг вел свои негромкие ночные разговоры, шелестя ветками и перешёптываясь листвой.

Степа остановился, упал на колени и тихо расплакался. Слезы текли по его лицу тяжелыми каплями, падая вниз и исчезая в ночной темноте, будто беззвучно растворяясь в ней. Все смешалось в этом крике души — усталость, обида, разбитые надежды, тоска по дому…по настоящей, искренней любви. Словно раздираемый изнутри, он вскочил на ноги и побежал, изо всех сил, практически не разбирая дороги, бежал что было сил, перепрыгивая и перешагивая всё, что попадалось ему на пути, потом брёл, остекленевшими глазами глядя себе под ноги, снова бежал…

В свою комнату он ввалился почти под утро — натруженные ноги ныли, одежда вся взмокла от пота, лицо покрыто серой дорожной пылью. До шоссе он дошёл без труда, слава богу, водитель одной из бесконечных тянущихся в город фур сжалился и подвёз его до кольцевой. А дальше Степа снова шёл пешком, пытаясь физической нагрузкой успокоить роящиеся в голове мысли.