Александр Шелудяков - ЮГАНА

Молча сидели у костра Иткар с Перуном Владимировичем. Они провожали закатное солнце.

Был сегодня разговор у Перуна Владимировича с Иткаром о том, что уже давно в землях Томского Приобья грохочет, не умолкая, лезвие стальной пилы. Ложится угрюмо под ножами кедровая тайга. Бездумные люди могут запустить стригущий нож вот в эти кедры, которые уже почти пятьсот лет удерживают сыпучие берега. И будет тогда в этой округе пустыня, кладбище пней, сучьев и щепок. Тысячи таежных рек захламлены топляками, древесным мусором и давно пообмелели, потеряли свою первобытную красоту. Таежные реки утратили свое былое привольное и гордое полноводье. Виной всему этому неразумный лесоповал и сплав древесины допотопным методом.

– Я понимаю твое беспокойство, Перун Владимирович, нашей вас-юганской земле нужен хозяин.

– Это, Иткар, скорее не беспокойство, а предчувствие большого пожара. Огонь может превратить в пепел всю юганскую равнину, территория которой равняется среднему европейскому государству. Сейчас много пишут и говорят о переброске воды из Оби в южные засушливые районы. К решению этой проблемы надо подойти разумно. Пойми, Иткар, ведь вас-юганские торфяники – это великое национальное богатство государства. Многометровая толща торфа залегает на площади, равной миллионам гектаров. Накопление торфа длилось многие тысячелетия.

– Да, Перун Владимирович, об этом я думал, когда был у Тунгира на заимке и занимался выяснением причин пожаров на торфяных болотах. Как только понижается заводненность, а она понижается в засушливое лето, начинается самовозгорание торфяников. И это сейчас, когда водяной режим Оби еще не нарушен вмешательством человека. Я имею в виду Среднее и Северное Приобье. Ну а если обеднить, понизить уровень заводненности…

– Вот-вот, Иткар. Трудно сейчас предсказать, что произойдет после этого… Тут нужна осмотрительность и осторожность. Как говорят, семь раз отмерь, один раз отрежь…

Был этот вечер у Озера Пепла тихим и мудрым. Уходило солнце за горизонт – угасала заря. И стелилось чудо узоров на землю от закатных лучей. Вспыхивала роса на хвое кедров зелено-алыми бусинами. Радужные сети паутины на посохших кустарниках сверкали кроваво-серебристыми нитями. В беззыбном Озере Пепла лежали длинные тени от береговых сосен. Нагоревшие угли в костре рдели золотом.

Старая осина лежала на крутояром берегу, свесив сухую, костлявую вершину над обрывом. Таня Волнорезова сидела на стволе осины. Она, как солдат в дозоре, держала в руках бинокль и внимательно просматривала речную даль. Из-за мыса выплыла моторная лодка, волоча за собой громадный бат. Управлял лодкой Андрей Шаманов, впереди на беседке сидели Григорий Тарханов с Леонидом Викторовичем. Они ходили в верховье, к приречному болоту, – выполнять приказ Тани Волнорезовой.

Вчера вечером Таня сказала во время ужина: «Ежели желаете, чтобы я для вас и дальше жарила, парила и блинчики пекла да на стол трижды в день подавала, то привезите мне сапропели полный бат. Зимой будем телят, коров поить сапропелевой болтушкой. Пойдет сапропель и соболям на подкормку».

Приказ Тани Волнорезовой выполнен. Причалилась мотолодка к крутоярому берегу Вач-Васа.

– Спасибо вам, молодые люди! Вижу, что взята сапропель именно там, где я вам говорила.

– Первосортное «мыло», хоть не отдавай скотинушке, а сам питайся.

– Подождите еще, придет очередь, и для вас приготовлю такой кисель из сапропели, что плясать начнете, – пообещала Таня.

Бат был заполнен студенисто-киселеобразной сапропелью, которая имела зеленоватый окрас.

– Таня, когда мы брали черпаками сапропель, она имела светло-серую или буроватую окраску и похожа была на сырое хозяйственное мыло, хоть ножом режь на порции, рук совсем не пачкает. А сейчас вроде темнее стала.

– Вон там, под кучей мха, спрятана у Андрея модель языческого святилища – Русская Перынь. Андрей вылепил всех богов-идолов из сапропели с незначительной добавкой песка и белой известковой глины. Так вот попробуйте на крепость любого божка. Все они что костяные или железные! – пояснила Таня.

– В самом деле? – посмотрев на Андрея, спросил Григорий Тарханов.

– Да, так оно все. Сапропели бывают довольно интересной окраски: темно-зеленые, оливковые, серовато-зеленые, коричневые, желтые и даже розоватые. Еще древние жрецы употребляли сапропель как лекарство от детских болезней, как оздоравливающую подкормку… А древние художники мастерили свои поделки из сапропели: языческих божков, обрядовую посуду. На воздухе сапропель быстро темнеет и ссыхается, сильно уменьшается в объеме.