Пенелопа Лайвли - Как все это начиналось

— Как это пишут? — Антон переворачивает страницы. — Да. Вот оно. — Он принялся с трудом продираться сквозь дебри букв: — «Харизма — особые личные качества, позволяющие человеку производить впечатление и влиять на большинство сограждан». Буду говорить своему мастеру: «Как жаль, что вы не сильно харизматичный».

Оба смеются. Кто-то, проходя, оглядывается на них. Что же такого веселого может быть в словаре?

Роуз понимает, что теперь станет относиться к словарям совсем по-другому. Теперь они всегда будут для нее чем-то волшебным, священным, значительным, тайным. Теперь это не просто словари, они — вот это мгновение, он, она, здесь, сейчас, вместе. Это «здесь и сейчас» теперь навсегда будет для нее связано с Коллинзом, Чеймберсом и «Кратким Оксфордом».

Шарлотта недовольна Генри Джеймсом. Вернее, она находит, что его сложные построения — это слишком для теплого дня в саду. Переходите к сути, хватит громоздить одно на другое. Очередное описание, новая цветистая фраза. Да, Шарлотта знала, что все это сложный, запутанный, интригующий процесс, настоящий лабиринт, но сегодня не способна была это воспринять.

Она отложила «Что знала Мейзи», взяла чашку чая, принесенную предупредительным Джерри. Он в сарае, возится с тем самым столом. Шарлотте слышно, как зять работает. А еще у него было включено радио — передают репортаж об игре в крикет.

Роуз куда-то умчалась с утра, очень озабоченная, сказала, что ей надо сделать кое-какие покупки.

Шарлотта вздохнула, ее захлестнула волна недовольства.

«Когда же я смогу пойти куда-нибудь в субботу утром или в какой-нибудь другой день? — думала она. — Жутко надоело прыгать на костылях. Как хорошо выйти, дошагать до автобусной остановки, ни на секунду не задумываясь, отправиться в парк, в город, в Королевскую академию или в галерею Тейт. Когда же я перестану быть такой зависимой, связанной по рукам и ногам, прикованной к одному месту?

Хватит бередить рану. С бедром гораздо лучше, ты это прекрасно знаешь. Уже добираешься до ворот без костылей, завтра попробуешь сходить в магазинчик на углу».

— Только не «Старбакс»! — говорит Антон. — Идем куда-то еще, хорошо? Может, вот это? Что вы скажете?

— «Эйфория». Странное название для кафе-кондитерской. Эйфория — это значит… ну, когда вы в приподнятом настроении, испытываете… счастье.

— Тогда я думаю, что это правильное место. — Он поворачивается к ней и улыбается.

Эта улыбка! Антон поддерживает свою спутницу под локоть на довольно крутых ступеньках. Они стоят у прилавка и смотрят на яблочный пирог, шоколадный торт, пирожные с клубникой и сливками, шоколадные эклеры.

— Капучино, пожалуйста, — говорит Роуз. — И… нет, нельзя. Я и так толстая.

— Вы не толстая. Я беру пирожные с клубникой и сливками.

— Ладно, хорошо. Они так соблазнительны, что невозможно удержаться.

Усевшись за столик, он достает из рюкзака словарь.

— Как вы сказали: «соблаз…нительны»?

— Нет уж! — протестует Роуз. — Если вы намерены погружаться в словарь всякий раз, как я открою рот, мы больше никогда не сможем поговорить.

— Хорошо. — Антон кладет словарь обратно в рюкзак. — Тогда погружаюсь в клубнику и сливки. Это лучший способ поговорить? Разговорный. Видите, я выучил слово «разговорный».

— Пригодится.

— Я учусь у ребят. В квартире, вечером. Они рассказывают, что такое разговорная речь. Что говорят на улице. В основном плохие слова. Неприличные. Но теперь я умею сказать «за тебя, друг» и «увидимся».

— Да, вы далеко ушли от «Диких вещей» и «Паутины Шарлотты», — улыбается Роуз.

— Детская книга, кроссворд, газета, реклама, слова моего племянника… Я учусь во всех местах.

— Повсюду, — поправляет она. — Это разговорное слово, причем вполне приличное.

— Спасибо. Я должен составлять список, вернее два: приличное и неприличное.

— Я составляла списки слов, когда мне было четырнадцать. Я помню: новые слова, взрослые слова, слова, чтобы повоображать.

— Какие это слова?

— Я вам не скажу, — отвечает Роуз. — А то опять появится словарь. Просто мне хотелось произвести впечатление на родителей. А это нелегко, если ты дочь учителей.

— Ваша мама — такая умная учитель. Она учит, а ты не замечаешь, что учишься.

— Учительница, — поправляет она. — Ой, послушайте, но ведь и я учу вас.

Он смеется:

— Вы должны. Я бы делал то же, если вы пробовали говорить на моем языке.

Она вздыхает:

— Вам не кажется… Вам не кажется иногда, что между нами как будто стена, потому что вы не говорите на моем языке, не думаете на нем?