Януш Леон Вишневский - На фейсбуке с сыном

Этот Маслоу первым захотел измерить в людях «божественность», то есть доброту. Потому что он один из немногих психологов, кто интересовался хорошим в человеке, а не плохим. Это было ненормально в то время, когда Фрейд, Юнг и Фромм поставили зло в человеке во главу угла как главный тезис психологии, придав научного обаяния психопатологии.

А он, наоборот, от патологии отворачивался, искал в людях доброту. И даже решил ее измерить. Ведь для ученых — да Ты, сыночек, сам это прекрасно знаешь, — то, что невозможно измерить, как бы и не существует. А Маслоу допускал, что доброта в человеке доминирует. Сам он был добрым человеком, поэтому, встретив его здесь, в аду, я была несказанно удивлена. Но он мне сказал, что, скорее всего, прогневал Господа не поступком, а словами, он был атеистом, чем гордился и о чем часто публично говорил. Он как-то сравнил веру в Бога с поисками «доброго папочки в облаках», что Небесам, конечно, понравиться никак не могло, и на Страшном суде ему это, разумеется, зачли.

Но не только в этом дело.

Больше всего Маслоу досадил Небу результатами своих тестов, которые во всем мире признаны достоверными. Получилось из них, что людей, от природы добрых, на свете крайне мало — меньше одного процента. Но это Небу и так должно быть известно. И причина, чем он прогневил Небеса, не в том. Маслоу своими исследованиями подтвердил, что религиозность, понимаемая как регулярность посещения храма, вечерние молитвы и другие виды деятельности, связанные с внешними проявлениями религиозности, не делает человека добрым. Католические священники, например, в этих «тестах на доброту» выглядели подчас хуже, чем некрещеные атеисты или сомневающиеся гностики.

Когда я Маслоу этого слушала и курила одну за другой, вспомнилась мне столь любимая Тобою, сыночек, статистика. Сама-то я ее не особо люблю, но признаю, что она может стать весомым аргументом в каком разговоре или споре. Так вот, вспомнила я, как Ты сравнивал чехов и поляков. В Чехии всего один человек из ста верует в Бога, то есть один процент населения, а в Польше — больше девяноста, то есть более девяноста процентов. Но разведенных и алкоголиков в Чехии ничуть не больше, чем в Польше, — с чем я ее от души и поздравляю. Получается непонятно: где же влияние Десяти заповедей Божиих? Но ведь это о поражении Неба свидетельствует, о позорном поражении. И в свою очередь, это большую радость для ада представляет, гарантирует его лучезарное будущее. А меня, сыночек, это очень печалит. Ад-то я терпеть не могу. Все тридцать четыре года, как здесь нахожусь.

Правда, случаются события, которые могут Маслоу и ему подобных порадовать и вселить надежду на лучшее, хотя в аду их и пытаются замалчивать. Я на них сосредотачиваюсь, и они мне жизнь украшают. Вот, например, недавно в курилке шептались о некоем Альфреде, который своим поступком красиво против греха алчности выступил, противопоставил себя официальной идеологии Ада. Меня он, сыночек, растрогал до глубины души. Этот Альфред Мигнон, шестидесяти одного года от роду, пастор евангелистов из Баварии, участвовал в интеллектуальной игре, она в Польше называется «Миллионеры», а в Германии — «Кто хочет стать миллионером?». Вообще это одно и то же, во всех странах придуманную в Голландии оригинальную версию копируют, и авторы денежки гребут лопатой. Короче, пастор этот выиграл сто двадцать пять тысяч евро. И когда выиграл — сто десять тысяч отдал бедной семье с семью детьми, себе оставил только пятнадцать тысяч, на старость. В курилке об этом говорили шепотом, потому что эта история все-таки существование доброты на Земле подтверждает. А я в курилке нарочно подошла к камере и, глядя в нее, высказалась во весь голос — у нас в аду камеры кругом, нас везде подглядывают и подслушивают, Оруэлл со своим «1984» отдыхает: информация в самый низ доходит быстро и дословно. Так вот, я сказала, что поступок пастора Мигнона из Баварии наполняет меня гордостью и восхищением. Последствий это никаких для меня не возымело, здесь все знают, что я отказалась просвечивать яйца у коммунистов, а значит — меня вообще трудно чем-то испугать. А если что — я средний палец покажу и совершу «самозабвение». А нужно будет — так и два пальца уложу в знак V.

Потому что «самозабвение» здесь, в аду, — то же самое, что у вас на Земле «самоубийство».

Можно ведь задом повернуться ко всем и ко всему и с достоинством, как позитрон в столкновении с электроном, аннигилировать, стирая память о себе навсегда. В Пустоту уйти, которая превыше всего и которая гарантирует Свободу Воли. Потому что на Земле об этом еще не знают, но Данте Алигьери неправду в своей «Божественной комедии» сказал. Не совсем правду. Кроме Неба, ада и Чистилища существует четвертый элемент — Небытие. И именно оно символизирует победу человека надо всем. Только право на переход в Небытие может сделать из человека Сверхчеловека, о котором мечтал Ницше. Но тут, сыночек, все сложнее, чем Ты думаешь, и Ницше нечем особо гордиться, не все он понял… Небытие не является состоянием, которое доказывает главенство творения над Создателем. Небытие является всего лишь доказательством того, что Творец был бесконечно добр: Он не хотел создавать человека-раба. Он хотел, такой имел план, дать человеку возможность не соглашаться с Ним, сопротивляться Его воле и в конце концов уверовать. Хотел создать свободное существо — в том числе и от Него Самого. Только такое существо казалось Ему достойным создания. Он — один из тех немногих отцов, которые и хотели бы, чтобы дети были на них похожи, но если они получатся непохожими, другими — все равно будут их любить. Потому я к Богу такую симпатию испытываю — Он Свое эго преодолел, позволил людям иметь еще и Небытие. Только благодаря этому достоинство обрело подлинный смысл. И это super cool. [36] Super cool (ан.) — Супер круто. Мы поэтому здесь, в аду, даже думаем, что над Богом существует еще какой-то i-Бог, СуперБог, который уже Небытие исключает, ибо считает, что свобода рабов вступает в противоречие с культом. Но это пока только теория, вышептываемая по курилкам в очень узком кругу. Молодежь ада хочет i-Бога на передний план выдвинуть, а старики опасаются, что это может вызвать технологическую катастрофу, потому как нормальный Бог допускает революционные против себя настроения, а вот i-Бог — уже нет. Похоже на то, что молодежь хочет иметь i-Совершенство. Окончательное. Без возможности отступления. Только это может их дисциплинировать и навсегда исключить моральный релятивизм.