Ирина Волчок - Все люди — хорошие

— Извините, Владимир Иванович…

Разговора не получилось. Черт его дернул… Ладно, еще наговорятся. Он поднялся и отправился к жене. Раз уж все равно рано домой приехал, надо с супругой пообщаться. Тему искать не пришлось, тема на кухне домывала посуду. Людмила отложила книжку, которую только что собралась читать, и с откровенно радостным ожиданием спросила:

— Как тебе помощница по хозяйству?

Только сейчас она сообразила, что не хочет называть Наташку домработницей. Неприятное слово, унизительное какое-то. И для нее, и для Наташки. Владимир, хоть и ждал этого вопроса, вдруг растерялся — голос, голос… Голос не шел из головы, вызывал острое желание услышать его снова. Интересно, она хорошо поет? Обидно, если при таком голосе нет слуха. Он смутился и начал не то что бы врать, а так, придуриваться:

— Девка как девка, ты же специально такую страшненькую нашла. Долго искала?

Людмила тихо рассмеялась: он не видел, какая Наташка вчера появилась в их доме. Тоже вопрос: а вот он вошел бы в Наташкино положение, пожалел бы некрасивую, жутко одетую девочку с синяками? Смог бы доверить ей свой дом с чадами и домочадцами? Человек он, конечно, не злой, но… склонный встречать по одежке, по первому впечатлению.

— Чего ты смеешься, — демонстративно обиделся он. — Все ревнуешь меня? По поводу своей помощницы можешь не волноваться, чухонские мальчики — не мой фасон.

— А что — твой?

Это было прямое напрашивание на комплимент, в который ни он, ни она не верили. Но он произнес то, что она, как он думал, хочет от него услышать:

— Люсик, ты у меня самая единственная.

Ей как филологу — ну ладно, не филологу, а человеку, закончившему филфак, — формулировка «самая единственная» показалась неожиданно откровенной. То есть единственных у меня много, но ты — самая.

Они еще поболтали, обсудили предстоящий выход в свет, на концерт. Ей обновки никакие не нужны? Она не забыла, что их очередь принимать после концерта всю компанию? Кстати, дядя Коля с ними вроде пойти хотел, она не знает, что это ему в голову взбрело?

Надо еще посмотреть, что там с винами. Про вина — это у Владимира был такой маленький пунктик. Он искренне считал, что у состоятельных людей должен быть свой винный погреб. Впрочем, для провинции его коллекция вин и вправду была недурна. Коротко обсудили меню, Владимир высказался на тему возможной Наташкиной некомпетентности. Людмила ответила, что даже если роль помощницы по хозяйству ограничится чисткой и резкой продуктов под неусыпным контролем и последующим мытьем посуды, то парадный ужин в новом доме ее уже не пугает. А вообще-то сегодняшний плов ей очень даже понравился. Между прочим, Наташкино изобретение. Владимир не мог не согласиться: действительно вкусно. И непривычно. Совсем не похоже на мамину любимую рисовую кашу с мясом. Они вместе похихикали над этой старой семейной шуткой — Владимир, к счастью, не относился к тому неприятному типу мужей, которые во всем ставят в пример жене собственную маму.

Через час, после того как выключили свет, Владимир все еще не спал. Вспоминал голос, такой неожиданный у тощей, некрасивой девчонки, и думал: каково это — услышать «я тебя люблю», или «делай со мной что хочешь», сказанное этим самым голосом. В темноте. Так близко, чтобы чувствовать на щеке горячее дыхание. И эти руки, такие быстрые, ловкие. И наверняка очень сильные — как она снег-то кидала утром…

Он перестал мечтать о женщинах на сон грядущий примерно пятнадцать лет назад. Просто вокруг него их всегда было достаточно. Исключая, конечно, время, проведенное в армии, там фантазий было хоть отбавляй. Впрочем, он сейчас вовсе и не мечтал. Тоже мне, женщина… Просто белобрысая моль с невероятным голосом не выходила у него из головы.

Наташке тоже не спалось, но совершенно по другим причинам. Ни хозяин, ни его невозможно красивая сестра не произвели на нее ни малейшего впечатления. Она даже, как ни странно, забыла о его несанкционированном прикосновении, когда убирала посуду. Куда важнее оказалась Людмила. Наташка, можно сказать, влюбилась. Считай, с первого взгляда. Никто и никогда не относился к ней так хорошо. И так просто. И безо всякой на то объективной причины. И это она еще не старалась! Ну, то есть не то чтобы осознанно не старалась, просто все очень быстро происходило сейчас в ее жизни. Как поезд на длинном перегоне — так все стремительно разогналось, что не успеваешь по сторонам смотреть. Новая стрижка, новая одежда, мальчишка этот чудесный, вроде молчит, а в глазах чертенята… И Людмила. Спокойная, уверенная. Она ведет себя не как хозяйка, а как подружка или старшая сестра. Наташке вспомнился роман Булгакова из внеклассного чтения по литературе, «Собачье сердце». Там герой и в начале, и в конце думал одно и то же: вот свезло так свезло. Ему, этому бедному Шарику, не так уж и свезло, по большому счету. Не то что ей, Наташке.