Даниэль Скляднев - Усталость (или жизнь по Шимону Афлало)

Я пошел своей дорогой, вдыхая горячий пыльный воздух, густо приправленный сложным ароматом выхлопных газов и канализации. О-о, "дым отечества"!

Так бесцельно брел я по улице — просто шел, отдавшись столь же бесцельным мыслям. Я устал... Так устал... Просто выжат до капли... Это преследует меня, возвращаясь, как минимум, раз в месяц — необъяснимое чувство усталости. Поначалу казалось, это оттого, что я и вправду устал: учеба, армия, работа, снова учеба — понятное дело. Но сейчас, когда я вернулся из эйфорического безделья заграницы, что это вдруг? Чувствовал себя свежим, даже, как это говорят про дебилов, "гипер-активным", и вдруг — на тебе. Необъяснимо.

Сие тупиковое раздумье прервал неожиданный истошный зов: "Эй, Петрович!" Я обернул на голос удивленный взгляд и издал ответный вопль: "Шимон! Как жизнь?" Шимон Афлало, бывший моим соседом еще в школьные годы, когда мы жили на улицу Синедрион, собственной персоной поднялся мне навстречу из-за столика пустого открытого кафе и с искренним жаром сжал мою руку: "Как ты сам-то, Петрович? Рожа — как верблюд на тебя наложил. В чем дело?!" — "Устал, Шимон... Знаешь, как это..." — "Устал... Понятно, устал... Жизнь, она утомляет, — он с понимающим цинизмом покачал головой и легонько хлопнул меня по спине, — Идем, Петрович, посиди здесь со мной. Все равно делать тебе нечего — слоняешься по улицам, как наркоман. Идем, Петрович." Делать мне и в самом деле было нечего, и я уселся на грязноватый пластиковый стул за столиком в маленьком кафе-лавчонке, давно мне знакомом. Шимон сидел передо мной — смуглый восточный молодец в белой, со свежими на уровне поджарого живота следами сочащейся жирным соком шуармы [4] восточное блюдо — пласты мяса и жира, жаренные в специальной печи. , шортах и майке с гордой надписью "Апоэль" [5] "Рабочий" — название спортивного общества. .

"Ну, так, что слышно, а, Петрович?" — он называл меня этим странным русским прозвищем, прилепившемся ко мне еще в детстве, я даже не помню, почему, — Что слышно-то?" — "Я знаю, что слышно?.. — ответил я устало, — Вроде, так, нормально..." — "Нормально..." — хмыкнул он и впился зубами в наполненную сочной шуармой питу [6] пустая внутри лепешка, которую чем-нибудь начиняют. . Прожевав, спросил: "Сборную смотрел?" — "Минут двадцать. Йогев в истерике был." — "Так, вы у него сидели?" — "Да... Алекс, Сергей, я." "Уалла [7] восклицание. , вся мафия!" — одобрительно рявкнул Шимон и снова впился в шуарму. Потом спросил: "А что там с Сергеем-то?" — "Да, как сказать,.. — неуверенно протянул я, — Он... приходит в себя, знаешь..." — "Я слыхал, это круто было! Прямо в лобовое стекло!" — "Да... Он сказал, что видел его глаза, когда тот стрелял..." Шимон, с набитым ртом, сочувственно покачал головой. "Смотри, что-то не то там происходит, Шимон... Все эти операции... Нас посылают взрываться на минах — считай, на верную смерть! И все, чтобы только выглядеть паиньками в глазах американцев!" — горечь, переполнявшая меня, вырвалась наружу. Шимон проглотил остатки шуармы, прополоскал горло колой из банки и по-восточному коварно, как он это умел, промурлыкал: "А что бы ты хотел? Вломить им с воздуха, а? Может, напалм, как в Афганистане?!" Я молчал, и он продолжил убежденно: "Я знаю, это то, что ты думаешь. Потому что это у вас в крови, у всех..." "У нас у всех? Кто это "мы все"?" — не понял я. "Русские, брат. Вы все — орава чокнутых славян. Вам и Бог по фонарю!" Я непонимающе смотрел на него, пока он шумно пил колу из банки. "Бог вам по фонарю! И это всегда так было, еще с черт знает каких времен. Я знаю, я читал. Когда пришли к одному из первых русских князей христиане, послы папы римского, и сказали ему, давай, типа, обращайся, Бог там и все дела... Знаешь, что он им, этот князь, ответил?!" — "Афлало, в натуре, ты на игле что-ли опять? Что, теперь христиане?!" — оборвал его хозяин заведения, слушавший наш разговор издалека. Шимон, пропустив мимо ушей его замечание, продолжал: "И знаешь, что он им ответил? Выхватил из ножен меч, сунул им в морду и сказал: "Вот мой бог!" Буквально так!" — "Короче, вставил им..." — пробормотал хозяин и отвернулся, чтобы приготовить еще одну порцию фалафеля [8] восточное блюдо — шарики из хумуса (молотого турецкого гороха), жаренные в масле. .

Я знал, о каком случае рассказывал Шимон — речь шла о князе Романе. Но мне было все еще непонятно, куда мой приятель клонит. Была у Шимона привычка: ошарашить собеседника чем-нибудь этаким и тут же все подытожить и сделать неожиданный убийственный вывод. Людям незатейливым, как Цион (хозяин заведения) подобный прием мог нанести психический ущерб. Сам-то я привык...