Эрик-Эмманюэль Шмитт - Женщина в зеркале

Врач покачал головой, на минуту заколебавшись, потом, бросив взгляд на несчастную калеку, принял решение:

— Я тебе помогу. Надо накапать яду на сырную корку или на перезревшее яблоко, и крысы быстро передохнут. Будь осторожна, Ида: то, что может убить крупную крысу, смертельно и для человека. Никогда не дотрагивайся до раствора, сразу же после применения мой руки, не подноси его близко к носу. Обещаешь мне это?

— Вот спасибо, конечно обещаю.

Он вышел и вернулся с баночкой, которую и вручил Иде. Затем, снова вспомнив о ногах пострадавшей в огне девушки, попросил ее немного подождать. Он сделает мазь из двух веществ, которую она должна будет втирать ежедневно. Врач снова ушел в свою лабораторию.

Прислушиваясь, как он растирает пестиком семена, она открыла баночку и подлила яд в миску с рагу. Помня о том, что не следует касаться ядов руками, она отломила сучок от полена, лежавшего рядом с камином, перемешала еду так, чтобы скрыть свое вмешательство, и швырнула сучок на раскаленные угли.

Врач вернулся с глиняным сосудом, прикрытым тонкой хлопчатобумажной тканью.

— Плотно закрывай снадобье.

Ида поблагодарила его в самых вежливых выражениях, какие знала. Уже на пороге она обернулась и выпалила:

— А вы находите меня хорошенькой?

— Не понял.

— Мне интересно знать, довольны ли вы тем, что сделали со мной?

Врач медленно одобрительно кивнул:

— Да, с чем я себя и поздравляю.

Ида подумала: «Значит, ты доволен тем, что превратил меня в чудовище, которое дети обзывают ведьмой. Наградой тебе за это будет смерть!» Сделав легкий книксен, она живо удалилась. Она страшилась услышать предсмертные крики Меуса.

Опустив голову, чтобы никто не видел ее лица, быстрым шагом, спрятав под шалью препараты, она вернулась в бегинаж.

Заметив медитирующую под своей липой Анну, Ида вздрогнула, предвкушая удовольствие. Судьба к ней явно благоволила. Оказавшись в доме, она крючком открыла ящичек с письменными принадлежностями кузины, схватила зеленый флакончик, вылила половину снадобья на старую тряпку, добавила в него крысиного яда, заткнула флакончик пробкой и взболтала, чтобы жидкости перемешались.

Как можно незаметнее она избавилась от тряпки, бросив ее в канал, и занялась своими делами.

В этот день она вслушивалась в каждый шум в надежде, что ее попытка удалась.

Со звоном колоколов, призывающих к вечерней молитве, прекращался доступ в обитель. Ида изнывала от нетерпения. Она разделила скромный ужин с Анной, которая только что вернулась от высокородной дамы.

Среди ночи раздались крики. Анна и Ида кинулись на помощь. Оказалось, что только что в жестоких страданиях скончалась Великая Мадемуазель.

Поскольку бегинки знали, что извне им никто не поможет, они собрались вокруг усопшей и до утра молились за спасение и упокой ее души.

На рассвете, когда отперли ворота, все разошлись. И если Ида заснула как убитая, то Анна продолжала стоять на коленях, думая о почтенной даме, которой она была обязана тем, что ей позволили поселиться в бегинаже.

Когда Ида проснулась, она увидела Анну в том же положении, в каком ее оставила. С одной лишь разницей: Анна горько плакала.

Эта бесстыдная любовь к другой вызвала у Иды новый приступ злобы. В исступлении она решила, что Анна заслуживает основательного наказания. Она схватила накидку, так как свинцовые тучи перекрыли солнечный свет, низко надвинула капюшон и припустила по улицам Брюгге. Увидев двух городских стражей, она их окликнула и рассказала то, что ей было известно. Пришедшие в ужас охранники отвели ее к компетентным лицам.

Какое-то время спустя, когда колокола Брюгге возвестили полдень, двое мужчин постучались в дверь домика Анны.

Когда она вышла к ним, они грубо схватили ее. Должностное лицо, ведавшее расследованием преступлений, объявило ей причины ареста: колдовство, богохульство, убийство через отравление.

7 апреля 1912 г.

Гретхен, годы утекли…

О подруга детства, я часто думаю о тебе, возвращаюсь в наше прошлое, мне в нем приятно, и я тебя в нем целую. Так и дадим нашей жизни улетучиться, не увидевшись? Иногда я мечтаю о том, чтобы получить от тебя вести, узнать, где работает твой Вернер, кем стали ваши сыновья.

Что произошло? Помнится мне, что официально мы поссорились. Но я никак не могу вспомнить почему. Мои воспоминания о тех временах путаные; сами времена тогда были такими: я заканчивала проходить курс лечения с помощью психоанализа, расставалась с Францем, покидала Вену. Может быть, у меня возникла потребность начать все с чистого листа и ты стала жертвой этого? Я оказалась чрезмерно радикальной? Вглядываясь в прошлое, я спрашиваю себя, не была ли я несправедлива…