Виктор Пелевин - Все рассказы (Сборник)

Голос Тыймы на что-то наткнулся, попытался пройти дальше, не смог и застыл на одной напряженной ноте.

Таня дернула Машу за руку.

— Ты смотри, есть, — сказала она, — нашли. Сейчас подсечет…

Тыймы воздела руки вверх, пронзительно крикнула и повалилась в траву.

До Маши донесся далекий гул самолета. Он приходил непонятно откуда и звучал долго, а когда затих, в овраге раздалась целая серия звуков: стук в стекло, лязганье ржавого железа и тихий, но отчетливый мужской кашель.

Таня встала, сделала несколько шагов в сторону оврага, и тут Маша заметила стоящую на краю поляны темную фигуру.

— Шпрехен зи дойч? — хрипло проговорила Таня.

Фигура молча двинулась к огню.

— Шпрехен зи дойч? — пятясь, повторила Таня. — Глухой, что ли?

Красноватый свет костра упал на крепкого мужика лет сорока в кожаной куртке и летном шлеме. Подойдя, он сел напротив хихикнувшей Тыймы, скрестил ноги и поднял глаза на Таню.

— Шпрехен зи дойч?

— Да брось ты, — спокойно сказал мужик, — заладила.

Таня разочарованно присвистнула.

— Кто будете? — спросила она.

— Я-то? Майор Звягинцев. Николай Иванович. А вы вот кто?

Маша с Таней переглянулись.

— Непонятно, — сказала Таня, — какой еще майор Звягинцев, если самолет немецкий?

— Самолет трофейный, — сказал майор. — Я его на другой аэродром перегонял, а тут…

Лицо майора Звягинцева перекосилось — было видно, что он вспомнил что-то до крайности неприятное.

— Так вы что, — спросила Таня, — советский?

— Да как сказать, — ответил майор Звягинцев, — был советский, а сейчас не знаю даже. У нас там все иначе.

Он поднял взгляд на Машу; та отчего-то смутилась и отвела глаза.

— А вот вы здесь к чему, девушки? — спросил он. — Ведь пути живых и мертвых различны. Или не так?

— Ой, — сказала Таня, — извините, пожалуйста. Мы советских не тревожим. Это из-за самолета так вышло. Мы думали, там немец.

— А немец вам зачем?

Маша подняла глаза и поглядела на майора. У него было широкое спокойное лицо, слегка курносый нос и многодневная щетина на щеках. Такие лица нравились Маше — правда, майора немного портила пулевая дырка на левой скуле, но Маша уже давно решила, что совершенства в мире нет, и не искала его в людях, а тем более в их внешности.

— Да понимаете, — сказала Таня, — сейчас ведь время такое, каждый прирабатывает как может. Ну и мы вот с ней…

Она кивнула на безучастную Тыймы.

— Короче, работа у нас такая. Сейчас ведь все отсюда валят. За фирму замуж выйти — это четыре косаря зеленых. А мы в среднем за пятьсот делаем.

— Что же, с усопшими? — недоверчиво спросил майор.

— Да подумаешь. Гражданство-то остается. Мы с таким условием оживляем, чтоб женился. Обычно немцы бывают. Немецкий труп у нас примерно как живой негр из Зимбабве идет или русскоязычный еврей без визы. Лучше всего, конечно, испанец из «Голубой дивизии», но это дорогой покойник. Редкий. Ну и итальянцы еще есть, финны. А румын с венграми даже и не трогаем.

— Вот оно что, — сказал майор. — А долго они потом живут?

— Да года три, — сказала Таня.

— Мало, — сказал майор. — Не жалко их?

На минуту Таня задумалась, ее красивое лицо стало совсем серьезным, и между бровями наметилась глубокая складка. Наступила тишина, которую нарушало только потрескивание сучьев в костре да тихий шелест листвы.

— Строгий вопрос, — сказала она наконец. — Вы как, всерьез спрашиваете?

— На всю катушку.

Таня подумала еще чуть-чуть.

— Я так слышала, — заговорила она, — есть закон земли и есть закон неба. Проявишь на земле небесную силу, и все твари придут в движение, а невидимые — проявятся. Внутренней основы у них нет, и по природе они всего лишь временное сгущение тьмы. Поэтому и недолго остаются в круговороте превращений. А в глубинной сути своей пустотны, оттого не жалею.

— Так и есть, — сказал майор. — Крепко понимаешь.

Морщинка между Таниных бровей разгладилась.

— А вообще, если честно — работы столько, что и думать некогда. За месяц обычно штук десять делаем, зимой меньше. На Тыймы в Москве очередь на два года вперед.

— А эти, которых вы оживляете, они что, всегда соглашаются?

— Почти, — сказала Таня. — Там же тоска страшная. Темно, тесно, благодати нет. Скрежет. Правда, как у вас, не знаю, из Верхнего Мира у нас еще клиента не было. Но, конечно, и внизу все мертвецы разные. Год назад под Харьковом такое было — жуть. Танкист один из «Мертвой головы» попался. Одели мы его, значит, помыли, побрили, объяснили все. Вроде согласился. Невеста у него хорошая была, Марина с журфака. Сейчас за японского морячка вроде пристроили… Господи, видели б вы, как они всплывают… Как вспомню… Про что это я говорила?