Григорий Ряжский - Люди ПЕРЕХОДного периода

Звук у Германа получился куда как громче, нежели он намеревался его произвести, и тут же у обоих наблюдателей включились совсем уже задремавшие было слуховые рецепторы. Но тут же и успокоились, потому что Елена мило улыбнулась каждому из них, извиняясь за случайно допущенный непорядок в помещении библиотеки.

— И потом? — Паштет всё ещё не желал смиряться с таким непрогнозируемым оборотом событий. Любой неизвестности он предпочёл бы строгий и выверенный в деталях порядок действий — с тем, чтобы обрушение действительности, если и произойдёт, не накрыло бы собой остаток любой животворной мечты.

— Потом, как и было сказано: рука в руку, и сквозняк, — пояснила Елена.

— Или наоборот, — добавил муж, — главное, успеть тут же отреагировать и не оставлять после себя жертв, как вы начудили в прошлый раз.

— Откуда известно? — с явным недоверием во взгляде оценил его слова Сохатый. — Мы ж вам писем, кажись, не слали?

— Оттуда, братаны, — не растерялся Герман и тыкнул пальцем в небо, — там всё про всех известно, и не надо песен, лады?

Внезапно в лейтенантском углу возникло шевеление, послышался звук задвигаемого на место стула и оттуда же раздался начальственный голос:

— Так, всё, дорогие гости и осу́жденные, свидание окончено — время! — и, поднеся часы к глазам, помахал всем рукой. Старшина, что сидел на подоконнике, оживился и вскочил на ноги, ожидая приказа уводить. Он и получил его, в тот самый момент, как лейтенант приблизился к беседующим и отдал короткую команду: — Так, встали, руки за спину, двинулись на выход.

Супруги растерянно посмотрели на часы: всё было правильно, всё сходилось — и на самом деле тридцать полных земных минут, отпущенных на избавление от надземного Гамлета Айвазова, протекли столь незаметно, что никому из них даже в голову не пришло свериться по времени после того, как минула первая половина их спасительного свидания.

— Нет… — неуверенно произнесла Елена. Лицо её начало медленно заливаться краской неизвестного происхождения, а глаза наполняться слезами, — подождите, пожалуйста, мы совершенно ни о чём ещё толком не поговорили…

— И вы не предупредили нас, кстати говоря, — попытался вставить своё слово Герман, — могли бы, по крайней мере, дать знать за пять минут, мы бы… мы бы тогда… мы бы…

Что было бы в этом случае, на это фантазии ему уже не хватило, и он стыдливо оборвал свою речь, понимая, что даже если и выдурит любой затяжкой пару дополнительных минут, то навряд ли они уже станут спасительными.

— Встал! — громко скомандовал лейтёха, кивнув Сохатому. — Встали и пошли, повторять не буду, давайте, давайте, осу́жденные!

Именно в этот момент, когда Паштет уже поднялся и смиренно завёл руки за спину, а Сохатый, исподлобья глянув на своих гостей, начал отрывать туловище от скамьи, они и услышали… Оба, разом…

— Орут, кажется… — насторожился Сохатый, тормозя как только возможно процесс отрывания от насиженного места и параллельно с этим вслушиваясь в звуки, проникающие лишь в одни только его персональные ушные раковины.

— Точно! — дёрнувшись всем телом, вдруг выкрикнул Паштет. — И я слышу, и я! Ору-ут, точно ору-ут! Мы же это и орём с тобой, братка, мы сами, точняк, зуб даю!!!

— Дверь!!! — неожиданно для самой себя, прекратив соблюдать любой политес, внезапно закричала Елена. — Живо! Дверь распахните, немедленно!!

— И окно, окно! — поддал Герман и обернулся к старшине. — Ну, чего стоишь как идол, открывай же, сказано тебе!! Не видишь, людям плохо!

Тот, с трудом соображая, что происходит, кинулся было к окну, но тут же затормозил и вопросительно уставился на лейтенанта. Того, впрочем, сбитого с толку как нельзя более своевременным выкриком Германа, уже успел оттолкнуть Сохатый, после чего уже сам кинулся к двери и, добежав, вышиб её одним коротким ударом ноги. Теперь она болталась на одной петле, издавая неприятный скрип.

— Лежать, суки, лежать всем, я сказал! — заорал уже успевший прийти в себя от этой дикой невнятицы лейтёха и выдернул из кобуры пистолет. — Всем на пол, буду применять оружие! И вы, падлы, туда же! — крикнул он Герману и Елене. — Всех завалю, уроды!

— Не сметь, лейтенант! — не подчинилась его угрозе Веневцева и сделала шаг по направлению к нему. Но в этот же момент сзади на офицера обрушился Паштет и всей тяжестью своего длинного тела придавил его к дощатому полу. Пистолет, выскочив из офицерской руки, отлетел в сторону и уткнулся рукоятью в плинтус. Старшина, безоружный, бросился к нему, пытаясь овладеть стволом, но был остановлен Сохатым, перехватившим его по дороге ударом кулака под дых. Теперь оба представителя исправительного учреждения строгого режима лежали, вжатые в пол братьями-разбойниками. Герман, опомнившись, кинулся к окну и одним рывком распахнул обе створки. Посыпались ошмётки пересохшей краски, порыв свежего осеннего ветра ворвался в библиотеку и разом смёл со стола листы пустой бумаги. За окном взвыло, и сквозняк, образовавшийся в пространстве между распахнутым настежь окном и так и не затворённой дверью, закрутил их по полу, задирая вверх острыми углами, будто лепя из них по ходу дела образ причудливой лагерной вьюги.