Франц Фюман: Избранное

Беседуя таким образом, они прибыли на место. Рейнеке струхнул было, но собрался с духом и, сказав себе: «Риск — благородное дело», вступил на королевский двор.

Когда Рейнеке вошел в парадный зал, вокруг поднялся ропот — никому и в голову не могло прийти, что Рейнеке явится добровольно. Рейнеке и сам охотнее всего повернул бы назад, но барсук следовал за ним по пятам и шипел ему в ухо:

— Держись, Рейнеке! Смелее вперед! Не сдавайся! Отважным бог помогает!

Тут Рейнеке приободрился и подошел к трону короля, который изумленно смотрел на него, вытаращив глаза.

— Да ниспошлет господь здоровье и долголетие вам, милостивый государь король, и вам, милостивая государыня королева, — проговорил Рейнеке и преклонил колена у ступенек трона. — Ваш вассал Рейнеке прослышал, что вы желаете с ним говорить, и немедля пустился в путь, дабы явиться ко двору. И вот я здесь, государь, каковы будут ваши приказания?

Король онемел от подобной наглости.

— Я думал, Рейнеке, что вы в Риме, — произнес он наконец.

— Я был на пути туда, — объявил Рейнеке, не моргнув глазом, — однако, узнав, что должен снова предстать перед вашим судом, попросил моего племянника, Мертена-обезьяну, также направлявшегося в Рим, уладить там мое дело. И вот нынче я здесь, — сказал лис, приняв самое умильное выражение.

— А что вы сделали с кроликом и с вороной? — заревел король с такой силой, что в лесу задрожали деревья.

— Я слышал, государь, о принесенных на меня жалобах, — проговорил Рейнеке, — и должен вам сказать, что более возмутительного извращения истины никогда еще не встречал! Возьмем, например, историю с кроликом. Сижу это я у себя перед домом и читаю праведную книгу. Мимо проходит кролик, останавливается и рассказывает, что его пригласили ко двору, но он так голоден, что не в силах идти дальше. Сострадательный и милосердный — таков уж я по натуре, — я приглашаю кролика к столу, ставлю перед ним свежие вишни, сверх того еще салат, сладкое масло и золотистый хлеб, короче, мою обычную пищу, ведь мяса я не ем.

Кролик принимается за еду. Он ест, и ест, и ест, и наедается до отвала. Когда он кончает есть, к столу подходит мой младшенький, прелестный Рейнхарт, и смотрит, не осталось ли чего-нибудь вкусного, как это водится у детей. Берет он вишню и кладет себе в рот. Тут кролик, это коварное, свирепое животное, приходит в ярость и своей твердой лапой с такой силой бьет малыша в челюсть, что у того из носу брызжет кровь. Мой сынок, разумеется, не остается в долгу, колотит кролика, при этом лапками наносит тому царапину за ухом. «Я тебя загрызу!» — ревет эта неблагодарная тварь и бросается на моего Рейнхарта. К счастью, шум доносится до меня, я спешу на помощь и оттаскиваю своего несчастного ребенка от злобного изверга. Быть может, при этом я слегка придавил кролику ухо — кто бы стал это отрицать? Но неужели я должен был спокойно смотреть, как погибает мое младшее дитя?

Теперь о вороне. Боже ты мой милостивый, да разве у меня есть крылья, разве я — птица, чтобы преследовать ворон? Я вам скажу, как на самом деле погибла эта ворона. Она объелась рыбой, в горле у нее застряла кость, этой костью она и подавилась. Возможно, господин Меркнау сам затолкал жене в рот эту кость, чтобы от нее избавиться, — кто знает? Если бы мне дали его для допроса, всего на один час, — уж я бы вывел его на чистую воду!

Вот что сказал Рейнеке, а Меркнау и кролику, в страхе забившимся в угол, он крикнул:

— Эй вы, что вы на это скажете? Разве дело было не так, как я описал?

Тут оба маленьких и беспомощных жалобщика перепугались, подумали про себя: разве можем мы тягаться с лисом? — и потихоньку скрылись. Весь двор застыл в изумлении, когда они безмолвно удалились.

— Смотрите, государь! — вскричал Рейнеке. — Так истина выходит наружу, а ложь разлетается в пыль, словно мякина на ветру!

Король оглядел круг своих придворных. Кролик и муж вороны исчезли, торжествующий лис стоял один.

— Кто еще хочет пожаловаться на Рейнеке? — раздраженно спросил Нобель и взглянул на Брауна и Изегрима, но те втянули головы в плечи и молчали. — Никто не хочет пожаловаться? — спросил король. — Только что этот зал гудел от обвинений против лиса!

Все молчали.

— Значит, жаловаться буду я! — возгласил король и поднялся. — Я обвиняю тебя, бесчестная тварь, в нарушении мира! — зарычал он. — На твоей кровавой совести — Лампрехт-заяц! — И король предъявил Рейнеке обвинение в злодействе, учиненном над зайцем.