Антония Байетт - Обладать

– Ну почему же. В жизни бывает всякое.

– Ничего, если вам действительно дороги эти бумаги, придётся-таки называть его придурком, ведь так?

Улыбающаяся Шушайла сидела между обоими гостями передачи. Аспидс не сводил глаз с телекамер и ощущал себя пыльным барменом. Пыльным – потому что казался серым рядом с двумя разноцветными павами, пыльным из-за пудры на залитом жарким светом лице: Аспидс так и чувствовал её запах. Минута перед эфиром тянулась целую вечность, и вдруг все затараторили наперегонки и так же вдруг замолчали. О чём говорили, Аспидс запомнил плохо. Обе женщины, в пух и прах распестрённые попугайки, рассуждали о женской сексуальности и её символах при подавлении, о фее Мелюзине и грозном женском начале, о Ла Мотт и «любови, что назвать себя не смеет» [160] Цитата из стихотворения «Две любви», написанного лордом Альфредом Дугласом, любовником О. Уайльда. , о неописуемом изумлении Леоноры, когда она узнала, что Кристабель, возможно, любила мужчину. Аспидс слышал собственный голос:

– Рандольф Генри Падуб – один из величайших мастеров англоязычной любовной лирики. Цикл «Аск – Эмбле» – одно из величайших произведений, изображающих истинную страсть, плотскую страсть. К кому обращены эти стихи, в точности до сих пор было неизвестно. Объяснения, которые предлагаются в наиболее авторитетных биографиях Падуба, мне всегда представлялись неубедительными и наивными. И вот теперь мы знаем имя этой женщины – мы установили, кто она, Смуглая Леди Падуба. Подобное открытие – мечта всякого учёного. Письма непременно должны остаться в Англии: они – часть нашей национальной истории.

Шушайла:

– С этим вы, наверно, не согласитесь, профессор Стерн? Как американка.

Леонора:

– Я думаю, письма должны храниться в Британской библиотеке. Мы можем работать с микрофильмами и фотокопиями, а у кого будут оригиналы – вопрос не академический. Мне бы хотелось, чтобы Кристабель получила признание в своём отечестве и чтобы заботу о судьбе писем взял на себя вот он, профессор Аспидс, крупнейший из ныне здравствующих падубоведов. Приобретательство, Шушайла, – не моя стихия, я всего-навсего мечтаю, чтобы, когда письма станут доступны, у меня была возможность написать о них самое толковое исследование. С культурным империализмом, слава Богу, покончено…

После передачи Леонора взяла Аспидса под руку.

– Вам сейчас в самый раз выпить, – сказала она. – Да и мне тоже. Пойдёмте, угощаю. А вы, профессор, здорово выступали. Я думала, будет хуже.

– Это вы меня так настроили, – сказал Аспидс. – Не выступление, а какая-то пародия… Простите, профессор Стерн, я не имел в виду, что это вы настроили меня на пародию. Я хотел сказать, что благодаря вам я вообще смог произнести что-то членораздельное…

– Да я поняла. Вам, конечно, шотландский виски? Вы ведь шотландец.

Они вошли в бар. В пропахшем пивом полумраке Леонора сияла, как рождественская ёлка.

– А теперь я расскажу, куда, по-моему, отправилась Мод Бейли…

Глянь, Джеральдина, в глубь моих камней —

Я для тебя кладу на бархат руки.

Дитя, приблизься, попытайся сведать

Перстней моих загадочный язык.

Смотри, мерцают на молочной коже

Берилл, и изумруд, и хризопрас —

Подарки знати. Мной они ценимы,

Но не за цену, а за то, что немо

В них говорит о тайном Мать-земля.

Моим под стать, как шёлк твои ладони.

Я их коснусь – и между нашей кожей

Проскочит электрическая искра.

Что, чувствуешь?.. Теперь смотри, как в камне

Свет зыблется – не будет ли тебе

Лик явлен в актиническом мерцаньи?

Иль может, то ветвей переплетенья

В Саду Желаний дивном, богоданном?

Что видишь там? Сиянья паутинка

Прокинулась? То лишь начало. Вскоре

Мир духов нам подаст благие вести,

Чрез эти огоньки с сознаньем нашим

Он связан; столь же трудно постижима

Сознанья сила, как игра живая

Камней – и цвет их вечный – синева

Сапфира, зелень изумруда, – или

Зачем одето горло птицы Феникс

Всей радугой цветов в песках пустынных,

Но серым – средь полей, и белым – в дебрях

Полярных. Речь имеют эти камни

В Божественном Саду. А здесь – немоту

Мы их толкуем, и познать стремимся

Нетленны формы в теле минерала.

Возьми мой шар хрустальный, Джеральдина.

Смотри, как в сфере правый с левым край

И с верхом низ местами обменялись,

А в глубине, как будто под водою,