Юлия Латынина - Там, где меняют законы

— А чего Коли не было на похоронах? — спросил Черяга.

Женщина обернулся. Она и вчера-то не показалась Денису красавицей, а сегодня она и вовсе выглядела, как царевна-лягушка. До своего превращения в царевну.

— Нету Коли, — сказала она.

Голос ее был как у замороженного палтуса, и Черяга как-то сразу понял, что речь идет не о том, что Коли нет дома, а об отсуствии куда более фундаментальном и необратимом.

— А что с ним? — спросил Черяга.

— Ты что, не знаешь, вчера в Извольского стреляли?

— Ну.

— Ну и! Одного взяли, а другой Коля был!

Краем глаза Черяга увидел, как заворачивает за угол красивая белая «Вольво». Он не помнил этой «Вольво» на похоронах, но можно было поручиться, что это были люди Негатива. В разоренном углем городе просто не было других иномарок, кроме бандитских. Если уж говорить начистоту, в нем вообще почти не было машин.

Черяга кивнул женщине, сел в машину и отвалил от тротуара как раз тогда, когда беленькая «Вольво» остановилась посереди улицы.

Генеральный директор Ахтарского меткомбината Вячеслав Извольский принимал в своем кабинете начальника ахтарского УВД — Александра Могутуева, — красивого, добродушного тувинца с черными глазами проницательными глазами, от которых веером разбегались ранние морщинки.

— Сегодня я выступал перед рабочими комбината, — сказал Извольский.

Могутуев кивнул. Выступление транслировалось по местному радио в прямом эфире, и Могутуеву уже звонили из области по поводу этого выступления и того, что началось потом.

— Рабочие, — продолжал Извольский, — вполне представляют себе, чем обернутся нынешние убытки комбината. Они приняли решение завтра выехать к месту пикета. Комбинат обеспечивает их автобусами. Вы должны обеспечить их охраной.

Начальник УВД медленно покачал головой.

— Я не могу этого сделать, Вячеслав Аркадьевич, — сказал он.

Холодные голубые глаза Извольского смотрели прямо сквозь мента.

— Что?!

— Вы… вы призываете людей к кровопролитию! Это будет бойня.

— Бойня будет в этом городе, — сказал Извольский, — когда станут домны и десять тысяч человек окажутся на улице.

Могутуев покачал головой.

— Извините, Вячеслав Аркадьевич. Чернореченская милиция не допустит ваших автобусов в город.

— Поэтому мне и нужен ты, в качестве сопровождения.

— Мне уже звонили из области по поводу вашей затеи. Предлагали усилить чернореченский ОМОН.

— Вот как? — поднял брови Извольский, — я так правильно понимаю, что у нас в пикетах стоят не все, а избранные? Что шахтерам можно требовать от правительства денег, которые они не заработали, а металлургам нельзя требовать от шахтеров заработать то, что нам причитается?

— У нас шахтерская область, Вячеслав Аркадьевич, — объяснил Могутуев. — А вашим рабочим и так все завидуют. Говорят, что на комбинате по тысяче баксов можно получить.

— Так ты обеспечишь движение колонны до Чернореченска?

— Нет, — ответил полковник.

— В таком случае можешь писать рапорт об отставке, — сказал Извольский.

— Вы не мой начальник!

— Ты напиши своему начальнику, — процедил директор, — а я уж постараюсь, чтобы он его подписал.

Мэра Чернореченска застрелили днем. Киллер поджидал его в кафе напротив служебного крыльца мэрии. Крыльцо располагалось в узеньком переулочке, выходящем на главную улицу города.

Курочкин покинул свой кабинет около трех часов дня и пешком пошел в кафе, где с некоторых пор обедал регулярно и, разумеется, бесплатно.

Первый выстрел сразил охранника мэра. Второй был не так точен — Курочкин бросился бежать, и пуля угодила ему в ляжку. Курочкин упал на колени и быстро-быстро пополз к концу переулка. Следующий выстрел угодил в живот, но Курочкин уже выполз на улицу Ленина и там повалился у закрытого ларька. Киллер неспешно прошел мимо своей жертвы и на мгновенье нагнулся, но контрольного выстрела делать не стал: видимо, клиент показался ему уже дохлым.

Спустя некоторое время Курочкин очнулся и громко за стонал, и трое ребят, проходивших мимо него, заметили:

— Во мужик нажрался!

Охранник Курочкина лежал в переулке, и его совсем не было видно. Потом Курочкин перестал стонать, и когда наконец кто-то заметил, что из-под нажравшегося мужичка тянется темная дорожка, из мэра уже вытекло больше двух литров крови.

Курочкин умер спустя два часа на операционном столе, не приходя в сознание.