Юлия Латынина - Там, где меняют законы

Чаганин вышел проводить его в прихожую. У него были неверные старческие шажки, и Черяга вдруг заметил, что руки старого гендиректора слегка дрожат.

— А кстати, — внезапно спросил Чаганин, — у вас нет брата?

Черяга замер.

— Я видел молодого человека, похожего на вас, в приемной Извольского. У меня, знаете ли, хороший глаз — на заводе десять тысяч рабочих и я почти всех помнил в лицо.

Черяга вытащил из бумажника фотографию Вадима.

— Он?

— Да. Только он был в черной куртке и волосы не такие длинные. Я, признаться, принял его за одну из шестерок Премьера. Он ваш брат?

— Его застрелили позавчера, — ответил Черяга. — Мы не виделись десять лет.

Петр Евграфович задумчиво сощурился.

— Ах вот оно что… — пробормотал он.

— А какое у Вадима было дело к Извольскому?

— Вот уж, поверьте, не знаю. Я захожу в приемную — сидит бритая бошка в кожаной куртке. Просто запомнилось. Может, он и не был у Извольского. Может, он охранял кого-то, кто к Извольскому явился. Хотя… так по виду он не бычок был. Глаза у него были поумнее, чем у простого колотушки.

Жизнь на центральной улице Ахтарска била ключом. Памятник на площади был окружен плотными рядами лотков, и веселые толстые бабы торговали с лотков мороженым, пончиками и корейской капустой.

Чуть поодаль начинался базар. Стены рынка были увешаны дешевыми бельгийскими коврами, и от этого рынок напоминал средневековый замок, прихорошившийся к приезду императора. Перед рынком на десятки метров тянулись столы и диваны, аккуратно задернутые целлофаном. Целлофан блестел на солнце, и гортанные худые азербайджанцы прохаживались вокруг диванов и зазывали покупателей, и веселые трамваи, дзынькающие вдоль площади были с ног до головы расписаны рекламой «Стиморола» и группы фирм «Доверие».

Двадцатиметровый Маяковский, певец города-сада, стоял посередине площади, и воздетая его рука указывала путь торговкам и хачикам. Выглядел Владимир Владимирович несколько удивленно.

Денис включил радио.

Российские акции в очередной раз подешевели на пятнадцать процентов. В газете «Лос-анджелес таймс» была напечатана статья, объясняющая выгоды девальвации российского рубля. Вчера неизвестными хулиганами был избит мэр города Чернореченска Геннадий Курочкин. Мэр города известен своими симпатиями к шахтерским забастовкам и категорическим отказом применять силу против пикетчиков, требующих у правительства честной выплаты заработанных им денег. В конце недели ожидается прибытие в город Чернореченск вице-премьера Ивана Володарчука.

Кто-то постучал по приспущенному стеклу «Мерса». Черяга оглянулся и увидел человека лет сорока, с жилистыми волосатыми запястьями, выпирающими из летней рубашки, и бледным, слегка испитым лицом. Для бывшего мента Калягин выглядел очень неплохо: свободные брюки-слаксы, короткая стрижка и кожаная куртка явно не турецкого извода. Из кармашка куртки торчало ушко мобильного телефона.

— Ты Черяга? — спросил человек.

Денис кивнул.

— Я Калягин.

Бывший мент легко запрыгнул во внедорожник.

— Ишь ты! — не удержался он от добродушного вздоха, проводя заскорузлым пальцем по безукоризненно ограненному металлу, — почти как у Извольского!

— Почти? — удивился Черяга, — почему почти? У него тоже «Мерс».

— У него не «Мерс», а «Брабус», — наставительно заметил Калягин.

— Что?

— Фирма такая немецкая. Берет «Мерсы»-внедорожники, раздевает их, форсирует двигатель, ставит салон со всякими наворотами, работает только по индивидуальному заказу. Ты если присмотришься к его тачке, то увидишь: у нее сзади звезда, а вместо «Мерседес» написано «Брабус».

— И сколько же такая тачка стоит?

— Поллимона. Не меньше. В зависимости от наворотов.

— И какие же у Извольского навороты?

Калягин оскалил белые зубы.

— Ты его тачку видел? Приглядись. У всех «брабусов» низкая подвеска. Предполагается, что если человек машину за поллимона покупает, то по оврагам он ездить не будет. А у Сляба «Брабус» как на ходулях. Я видел, как он на нем через трамвайные пути сигал. Опять же — анатомические кресла, кондиционер какой-то особый, спутниковая система ориентирования…

— А разве она не запрещена в России? — удивился Черяга и тут же сам понял, что сморозил глупость.

— Ладно, черт с ним, с «Брабусом», — махнул рукой Калягин, — ты же меня не о тачке Извольского позвал спрашивать?

— Кто такой Премьер? Спортсмен? Вор?