Александр Кабаков - Старик и ангел

Соответственно перераспределились его силы и время. Все меньше он сидел дома, в комнате общежития, все равнодушней работал над диссертацией, посвященной созданию современной, предполагающей использование электронно-вычислительной машины М-20, методики расчета рамных конструкций, подвергающихся динамическим нагрузкам… Между прочим, в этой теме были заинтересованы военные, и, конечно, закончи Кузнецов диссертацию, как тут же ему дали бы защититься без всякой очереди, и молодой кандидат технических (или даже физико-математических) наук получил бы приглашение на должность начальника сектора, а то и отдела в соответствующее конструкторское бюро. А это значило: триста пятьдесят (а то и четыреста двадцать), включая надбавку за степень, плюс премии, плюс близкая перспектива докторской и должности заместителя главного конструктора годам к тридцати восьми — сорока. Все складывалось, да еще и биография — сирота… И при этом непьющий… Ну, понятное дело, квартира по нормам на должную составиться к тому времени семью (любая красавица и умница из числа коллег в полном распоряжении) плюс двадцать квадратных льготных метров за степень. Своим чередом Государственная, а то и Ленинская премия в группе (без публикации в открытой печати, естественно) «за важнейшую оборонно-техническую разработку». Автомобиль «Москвич-403», а то и «Волга» ГАЗ-21, в зависимости даже не от заработков, их хватило бы и на две машины, а от наличия в профкоме и от собственного тщеславия.

И так далее.

Но ничего этого не произошло.

Переродившийся Серега Кузнецов влился в тот большой отряд веселых бездельников — можно было бы сказать, плейбоев, если бы не отечественная склонность к духовному и душевному, — каких было в те времена не меньше трети в любом НИИ, КБ и техническом вузе.

Итак, диссертация писалась медленно и вяло, ассистентская должность на кафедре стала уже не совсем приличной, и, из уважения к прежде проявленным способностям, ему дали старшего преподавателя — без степени эта должность была бы пожизненной, точнее, до пенсии. Научный руководитель уже почти махнул на него рукой… Однако, продолжая понемногу, одновременно все больше предаваясь гуманитарным увлечениям, писать диссертацию, Кузнецов к двадцати восьми годам все же защитился, после чего стал молодым доцентом. И с удвоенным, утроенным энтузиазмом принялся все свободное от преподавания время отдавать разного рода культурно-массовой деятельности.

Прежде всего, конечно, это был КВН. Будучи старше и, как это ни странно при еще недавно свойственном ему складе ума, остроумнее товарищей по институтской команде, он сразу занял в ней видное положение. А видное положение в команде КВН тогда не только вызывало интерес девушек и почтительную зависть товарищей, но и, это может показаться удивительным, снисходительную доброжелательность начальства. Хорошая команда КВН ценилась этими еще сравнительно молодыми начальниками как составляющая институтского престижа, на всесоюзных совещаниях ректоров командами хвастались в кулуарах и всерьез обсуждали роль Саши Маслякова и даже Светланы Жильцовой в ходе кавээновского чемпионата. Носившийся в воздухе того времени легкий ветерок вольнодумства сильнее всего веял вокруг КВН, а вольнодумство было в моде, в том числе и среди тех, кто должен был его удерживать в рамках разумного. Они сами ходили на поэтические вечера в Политехнический — благо, что билеты приносили в приемные, так что толкаться не приходилось. Многие были постоянными посетителями джазовых концертов и фестивалей, расплодившихся по всей стране, а один главный конструктор, циркулировали такие слухи, сам собирал джазовые американские пластинки и играл на альт-саксофоне в ходе сугубо закрытых джем-сейшенов. И коллекция пластинок при его-то возможностях у него, говорили, была колоссальная, просто колоссальная, чуваки, просто колоссальная…

И все это крутилось вокруг КВНа.

Ночами, запершись в комитете комсомола, кавээнщики придумывали шутки, репетировали экспромты, сыгрывались и спевались с музыкальным сопровождением — институтским джазовым комбо, проигрывали варианты конкурсов и оттачивали домашнее задание. Литературно одаренные писали рифмованные речовки, имевшие артистические наклонности учили тексты и осваивали мизансцены.

Комитет комсомола тут появился в воспоминаниях не случайно — натурально, комсомол курировал всю эту деятельность, в которой допускались и элементы сатиры, так что курировать ее надо было в оба глаза. Второй глаз, более серьезный, но по-доброму прищуренный, принадлежал уже парткому, мимо которого такое в сущности идеологическое дело пройти никак не могло.