Елена Лобачева - Хроники Птеродактиля

— Не мне судить, — произнесла она вслух.

— О чем ты, мама? — Татьяна выложила на скамейку бутерброды, разлила в пластиковые стаканчики стограммовый шкалик. — Так помянем, что ли?

Березы качнули ветками, и редкое в этом году солнышко высветило незамысловатую трапезу за помин души.

Позже, подъезжая на электричке к вокзалу, Татьяна через вагонное окно заметила двух мужчин. Уже на платформе, проходя мимо, она ненароком обернулась, и — словно острый коготок процарапал что-то внутри.

Ох, Татьяна, Татьяна. Оторвись от своей ненаглядной персоны и посмотри вокруг. Что повело тебя к моему погосту? Нет, не зов души. Это Варвара. И если мать твоя уже сподобилась на что-то толковое, то и ты, надо думать, сподобишься. А на внука своего посмотри пристальнее. Вдруг узнаешь, или сердцем почуешь. А я помогу. Уже помогаю.

— Посмотри на тех двоих, мама. Ничего не чувствуешь? — Татьяна тормошила мать и пыталась удержать ее от быстрого шага. — Погоди, дай вспомнить, откудая знаю это лицо. Защемило что-то внутри, не к добру.

В полуха слушая дочь, Варвара поправила шарф, обвела глазами платформу и, не увидев ничего примечательного, ускорила шаг.

Татьяна замкнулась, вороша скрытые глубины памяти, о которых не знала мать. В этих глубинах сначала едва наметилось, а затем и совсем прояснилось то кувалдистое лицо, черты которого всплыли в памяти из далекого прошлого. Они прошли еще шагов двадцать, когда Татьяна вдруг развернулась и, не обращая внимания на встречный поток, почти побежала к тем двум мужчинам.

— Простите и не удивляйтесь, но… как вас зовут? Просто Степан, а отчество?

Борис, еще не оправившись от заявления приятеля о родстве со старухой, весь обмяк, готовясь к следующему сюрпризу. «Уже не удивлюсь. Не удивлюсь ничему. Пусть будет что будет», — и, свернув остаток здравого смысла в рулон, направился к стоящей вдалеке «Пиковой даме». Именно так он окрестил Варвару, разглядев наконец ее надменно-прекрасный профиль.

— Вам помочь? — Борис потянулся к сумке и почувствовал легкий водочный запах. «Погуляли бабушки… вот и хорошо», — Борис будто раздвоился. Одной своей частью он следил за Степаном, другая изо всех сил старалась удержать старуху. Не просто удержать, а приручить. Ласково и надолго. Взяв сумку, Борис ощутил уверенность (без сумки не исчезнет), замахал Степану рукой — мол, сюда идите, мы вас ждем.

Степан смотрел на Татьяну с нескрываемым удивлением. Имя отца повергло женщину в непонятное волнение. Она вдруг пристально то с одного бока, то с другого, стала разглядывать Степана: прищуривалась, примеривалась и все время покачивала головой. Затем взяла его под руку и буднично произнесла:

— Нас зовут, пошли.

Варвара дождалась дочь, кивнула Степану и хитро добавила:

— Мы старые, денег нет, значит — поговорить?

— Поговорить, конечно поговорить, — Борис, подыгрывая старухе, по-гусарски добавил: — У вас или у нас? Хорошо, хорошо, в следующий раз. Но… телефончиками обменяемся? Опять в следующий раз? Вы не правы, сударыня, два раза таких случайных встреч не бывает.

Понимая, что излишняя настойчивость все испортит, Борис остановился и с тоской проводил взглядом удаляющиеся силуэты. Когда старухи почти скрылись, он одним кивком приказал Степану проследить. Быстрыми шагами, держась на безопасном расстоянии, Степан, смутно догадываясь о причине, двинулся за своей родней.

И снова играли в карты. Кон на сей раз был по рублю, навар по пятьдесят копеек. Примитивная простота этой игры увлекала, завораживала и подчиняла. Сдавалось по четыре карты. Играл тот, кто планировал забрать не менее двух взяток. Те же, у кого на руках оказывалась хотя бы одна взятка — вистовали. Ненужные карты можно было сбросить и заменить другими, из колоды. Если играющий брал больше взяток, кто-то проигрывал и повторял денежный кон, давая другим возможность сыграть бесплатно. Если же играющий не добирал две взятки, ставил штрафной кон, двойной. Это было очень приятно остальным. Играющему сочувствовали и одновременно потирали руки, предвкушая новую «резвость» кого-нибудь из играющих и новую возможность снять повторно удвоившийся кон.

Не зря Виктор называл сестру цыганкой. Ей везло до неприличия часто. Но сегодня у Любы игра не заладилась.

— Еще раз поставлю, и пенсии нет, — с вызовом произнесла Люба, меняя карты: — Играю. Кто со мной?

Нина задумчиво посмотрела на Виктора, сбросила три карты и сказала «вист».