Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны

– Ты великолепно играл, – с чувством сказал Дэвид и обнял Пола, заметив, как напряглись его плечи, как он насторожен и скован. – Просто феноменально, сынок.

– Спасибо. Я здорово нервничал.

– Да что ты? А совершенно незаметно.

– Совершенно, – подтвердила Нора. – Ты прекрасно держишься на сцене.

К Полу со всех сторон тянулись руки. Он охотно пожимал их, словно избавляясь от нерастраченной энергии.

– Марк Миллер пригласил меня играть с ним на фестивале искусств. Правда, классно?

Марк Миллер, учивший Пола играть на гитаре, быстро обретал известность. На сердце у Дэвида потеплело от радости.

– Еще как классно, – ответила, смеясь, Нора. – Классно и круто!

Она поймала страдальческий взгляд сына.

– В чем дело, Пол?

Пол сунул руки в карманы, потоптался на месте, обвел взглядом набитое битком фойе.

– Просто… даже не знаю… как-то стыдно, мам. Ты так говоришь… ты ж не школьница, в самом деле.

Нора вспыхнула. Дэвид видел, как она застыла от обиды, и ему тоже стало за нее больно. Она не знала, почему муж и сын отдалились от нее. Не знала, что одежду, брошенную на песке, трепали бури, которые Дэвид сам вызвал много лет назад. – Не смей так разговаривать с матерью! – Дэвид принял на себя выпад Пола. – Немедленно извинись.

Пол равнодушно пожал плечами:

– Само собой. Прошу прощения.

– Искренне.

– Дэвид… – Рука Норы легла на плечо мужа. – Не будем раздувать мировой скандал, очень тебя прошу. Мы все перенервничали. Давайте-ка поедем домой и отпразднуем успех. Я хотела кое-кого пригласить. Бри обещала прийти, и еще Маршаллы… Лиззи с ее флейтой – просто чудо, вы согласны? Родители Дюка, думаю, тоже не откажутся. Как по-твоему, Пол? Мы не очень хорошо знакомы, но, возможно, они к нам присоединятся?

– Нет! – Пол смотрел мимо Норы, в толпу.

– Серьезно? Ты не хочешь пригласить семью Дюка?

– Я никого не хочу приглашать, – ответил Пол. – Я просто хочу домой.

С минуту все трое не произносили ни звука: островок безмолвия в гудящем от разговоров фойе.

– Что же, ладно, – нарушил молчание Дэвид, – едем.

В доме было темно. Пол отправился прямиком к себе. Дэвид и Нора слышали снизу его шаги – в ванную и обратно. Слышали, как тихо хлопнула дверь, клацнул замок.

– Не понимаю… – Сняв туфли, Нора стояла в чулках посреди кухни и выглядела очень маленькой и несчастной. – Он так хорошо выступал. Казался счастливым – и вдруг… Что произошло? Не понимаю. – Она вздохнула. – Подростки. Трудный возраст. Пойду поговорю с ним.

– Нет, – сказал Дэвид. – Лучше я.

Он поднялся наверх, не включая света, подошел к комнате Пола и немного постоял в темноте, вспоминая, как руки сына ласково и уверенно перебирали струны, наполняли музыкой просторный зал. Много лет назад, отдав дочь Каролине Джил, он совершил чудовищную ошибку. Он сделал свой выбор – и теперь оказался здесь, во мраке, перед комнатой сына. Дэвид постучал в дверь; Пол не открыл. Дэвид постучал еще и, не дождавшись ответа, прошел к книжному шкафу, достал специально хранившийся там тонкий гвоздь и сунул его в замок на дверной ручке. Услышав тихий щелчок, Дэвид повернул ручку и открыл дверь. Его не удивило, что в комнате никого нет, лишь ветер полоскал блеклую занавеску.

– Он сбежал, – сообщил Дэвид Норе. Она по-прежнему была на кухне – стояла, скрестив на груди руки, и ждала, когда закипит чайник.

– Сбежал?

– Через окно. Видимо, по дереву.

Она уткнулась лицом в ладони.

– Ты знаешь, куда он мог пойти? – спросил Дэвид.

Нора помотала головой. Чайник засвистел, комната наполнилась упорным, пронзительным завыванием.

– Куда-нибудь с Дюком?

Дэвид выключил газ под чайником.

– Я уверен, что с ним все в порядке, – сказал он.

Нора кивнула, затем покачала головой.

– Нет, – шепнула она. – В том-то и дело. Я вообще не понимаю, что с ним.

Она сняла телефонную трубку. Мать Дюка назвала ей адрес дома, где ребята хотели собраться после концерта, и Нора потянулась за ключами.

– Лучше поеду я, – сказал Дэвид. – Вряд ли он сейчас захочет говорить с тобой.

– А с тобой, можно подумать, захочет, – парировала она.

Но он видел: она поняла, еще не договорив. В тот момент обнажилась вся правда. Между ними разом встали ее долгие отлучки из коттеджа под выдуманными предлогами и одежда, брошенная на пляже. И его собственная ложь. Нора кивнула один раз, очень медленно, и он испугался того, что она может сказать или сделать: это грозило навсегда изменить мир. Дэвиду как никогда раньше хотелось остановить мгновение, не дать судьбе продвинуться вперед.