Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны

Его сестра; девочка, которая любила ветер, смеялась, подставляя лицо солнцу, и не боялась змей. В двенадцать лет она умерла и сейчас была лишь воспоминанием о любви – ничем, только костями.

А его дочь, шести лет, ходила по этой земле, но он не знал ее.

Он вернулся в отделение скорой помощи. Нора держала Пола на коленях, хотя для этого он уже был немного великоват, его голова неловко лежала на плече матери. Поврежденная рука дрожала мелкой дрожью, характерной для травм.

– Перелом? – фазу спросила Нора.

– Боюсь, что да, – ответил Дэвид. – Вот, посмотри.

Он разместил снимки на световом столе и показал темные линии переломов.

– Кость в горле, говорят люди, кожа да кости. Или: костей не соберешь. А ведь кости живые. Они растут и сами себя лечат; сломавшись, срастаются.

– А я-то беспокоилась из-за пчел… – Нора помогла мужу перенести Пола на смотровой стол. – В смысле, ос. От них избавилась, а тут такое.

– Это несчастный случай. В жизни всякое бывает.

– Знаю! – воскликнула она, чуть не плача. – В том-то вся и беда.

Дэвид не ответил. Он достал все необходимое и полностью сосредоточился на наложении гипса. Ему давно не приходилось этим заниматься – он фиксировал кость, а прочее оставлял медсестре, – и сейчас обнаружил, что это занятие его успокаивает. Повязка на детской ручке становилась все больше и больше, ее ракушечная белизна влекла, словно чистый лист бумаги. Через несколько дней она станет тускло-серой, покроется разноцветными пятнами. Пройдет три месяца, – сказал Дэвид, – и тебе его снимут.

– Это же почти все лето, – ужаснулась Нора.

– А как же малая лига? – спросил Пол. – И плавание?

– Никакого бейсбола, – строго ответил Дэвид, – и никакого плавания. Увы.

– Но мы с Джейсоном должны играть в малой лиге.

– Увы, – повторил Дэвид, и мальчик разразился слезами.

– Ты говорил, ничего не случится, – жалобно произнесла Нора, – а теперь у него сломана рука. Раз – и все. А если бы шея? Или спина?

Дэвид так беспокоился о сыне, что его охватила невообразимая усталость – и злость на жену.

– Но это всего лишь рука. Так что успокойся, хорошо? Успокойся, Нора.

Пол притих, внимательно прислушиваясь к изменившемуся тону разговора родителей. Интересно, думал Дэвид, что запомнит Пол о сегодняшнем дне? Представляя сына в том неясном будущем, где мирная демонстрация заканчивается для человека пулей в шее, Дэвид, как и Нора, испытывал страх. Она права: все может случиться.

– Прости меня, папа, – чуть слышно прошептал Пол, – я не хотел испортить твои фотографии.

Дэвид, после секундного замешательства, вспомнил, как накричал на Пола, когда в темной комнате зажегся свет, и как Пол застыл на пороге, не отнимая руки от выключателя и боясь пошевелиться от страха.

– Что ты, что ты, сынок, я совсем не сержусь. – Он коснулся головы Пола, новенького жесткого ежика его волос, погладил по щеке. – При чем тут фотографии? Я просто очень устал. Понимаешь?

Пол молча возил пальцем по кромке гипса.

– Я вовсе не сердился, сынок, – добавил Дэвид.

– А можно послушать в стетоскоп?

– Конечно. – Дэвид сунул черные наконечники в уши Пола и, присев на корточки, приложил холодный металлический диск к своей груди.

Краем глаза он видел, что Нора наблюдает за ними. Здесь, вдали от суеты праздника, сразу стало заметно, что она несет свою печаль, будто черный камень, зажатый в руке. Ему очень хотелось ее утешить, но он не находил слов. Как жаль, что не придумали рентгена для человеческих сердец. Просветить бы всевидящими лучами сердце Норы, его сердце.

– Я хотел бы сделать тебя счастливее, – почти прошептал он. – Чем-то тебе помочь.

– Не стоит беспокоиться, – сказала она. – Во всяком случае, обо мне.

– Не стоит? – Дэвид сделал глубокий вдох, чтобы Пол мог услышать шум воздуха в легких.

– Нет. Я вчера поступила на работу.

– На работу?

– Да. Нашла хорошее место. – И она рассказала о туристическом бюро и о том, что будет уходить по утрам и возвращаться как раз вовремя, чтобы забрать Пола из школы. Нора говорила, а Дэвиду казалось, будто она улетает от него все дальше и дальше. – Я сходила с ума, – прибавила Нора с удивившей его яростью. – Совершенно сходила с ума от такого количества свободного времени. Работа пойдет мне на пользу.

– Хорошо, – ответил он. – Хорошо. Раз ты хочешь работать, конечно. – Он пощекотал сына и достал отоскоп: – На-ка, проверь мне уши. Погляди – птичка случайно не залетела?