Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны

– Ничего, ничего. – Дэвид гладил лоб ребенка. – Ты упал с дерева и немножко задохнулся, вот и все. Дыши, мой мальчик, дыши. Все будет хорошо.

– Он цел? – Нора, не думая о коралловом шелке, тоже упала на колени рядом с сыном. – Пол, родной мой, как ты?

Пол хрипло вздохнул и закашлялся, на глазах у него выступили слезы.

– Руку больно, – просипел он, когда наконец смог говорить. Щеки побелели, на виске проступила тонкая голубая вена. Дэвид видел, что он изо всех сил старается не заплакать. – Очень больно.

– Какая рука болит? – с профессиональным спокойствием спросил Дэвид. – Можешь показать где?

Повреждена оказалась левая рука. Когда Дэвид осторожно поднял ее, поддерживая под локоть и запястье, Пол закричал от боли.

– Сломал? – простонала Нора.

– Точно не знаю, – ровным голосом ответил Дэвид, хотя почти не сомневался, что так и есть. Он бережно прижал руку Пола к своей груди. – Пол, сейчас я тебя подниму, отнесу в машину, и мы поедем ко мне в больницу. Покажу тебе, как делается рентген.

Он с величайшей осторожностью поднял мальчика. Гости расступились, пропуская их к машине. Дэвид уложил Пола на заднем сиденье, достал из багажника одеяло, накрыл и подоткнул со всех сторон.

– Я с вами! – Нора уже садилась вперед.

– А как же гости?

– Еды и вина полно. Как-нибудь справятся.

Нора, бывало, поддразнивала Дэвида насчет того, как медленно и педантично он вел машину по пустым улицам в ту ночь, когда родились их дети, – но он и сегодня не мог превысить скорость. Они миновали пожарище. Здание призывного пункта еще дымилось, к небу поднимались темные кружевные облачка.

– Такое ощущение, что мир рухнул, – тихо произнесла Нора.

– Нора, не сейчас. – Дэвид взглянул на Пола в зеркало заднего вида. Тот лежал смирно, не жалуясь, но бледные щеки были влажны от слез.

В отделении скорой помощи Дэвиду пришлось воспользоваться своим служебным положением, чтобы его сына сразу же приняли и сделали рентген. Он сам уложил мальчика в постель, посадил Нору читать ему сказки из книжки, которую та, не глядя, схватила в приемной, и пошел за снимками к рентгенологу. Забирая их, заметил, что пальцы дрожат, и решил просмотреть снимки у себя в кабинете. Чудный день, суббота – в коридорах царила непривычная тишина. Дверь кабинета хлопнула за его спиной, и Дэвид на мгновение оказался в темноте и замер, стараясь собраться с мыслями. Он знал, что стены выкрашены в светлый синезеленый цвет, а письменный стол завален бумагами. Что в шкафах со стеклянными дверцами на эмалированных подносах ровными рядами выложены хромированные инструменты. Но он ничего не видел и, даже приблизив ладонь к носу, не мог разглядеть собственной руки, только чувствовал ее.

Дэвид нащупал выключатель, легко надавил. Панель на стене поморгала и вспыхнула, обесцвечивая все вокруг. На ней висели негативы, которые он проявил неделю назад: фотографии вен человека, целая серия, где освещенность и контрастность постепенно и очень незначительно менялись от снимка к снимку. Дэвид был в восторге от точности, которой ему удалось достичь, к тому же полученные изображения больше напоминали не кровеносную систему, а нечто совершенно иное: ветвистую молнию, ударяющую в землю, текущие реки, зыбкую поверхность моря.

Руки по-прежнему заметно дрожали. Дэвид сделал несколько глубоких вдохов, затем снял негативы и вставил под зажимы рентгеновские снимки Пола. На них с призрачной четкостью проступили тонкие кости его сына, крепкие и вместе с тем деликатные. Дэвид провел кончиками пальцев по пронизанному светом изображению. Какие они красивые, эти косточки, непрозрачные, но все же светящиеся, будто слюдяные; сильные и хрупкие, как сплетенные ветви дерева. Казалось, они плывут в темноте его кабинета.

Переломы локтевой и лучевой кости были очевидны, но без осложнений. Главная опасность в том, что эти параллельные косточки при заживлении могут срастись.

Дэвид выключил свет, вышел из кабинета и зашагал по коридору, размышляя о чудесном мире человеческого тела. Много лет назад, в обувном магазине Моргантауна, пока отец примерял рабочие ботинки и, хмурясь, смотрел на цену, маленький Дэвид стоял на специальном рентгеновском аппарате, который просвечивал его ступни, превращая обычные пальцы в нечто загадочное, таинственное. Он зачарованно рассматривал палочки и колбочки этих смутных теней: своих пальцев, пяток.

Он не скоро понял, что тот момент был решающим. Существование других миров, невидимых, неизведанных, невообразимых, явилось для него откровением. С тех пор, глядя на бегущих оленей, взлетающих птиц, кроликов, выбегающих из кустов, и трепещущую листву, Дэвид жадно хотел одного: хоть на миг увидеть их насквозь. Он разглядывал и Джун, когда та лущила на крыльце горох или шелушила зерно, приоткрыв рот от усердия. Ведь она была такая же, как он, но не совсем, и в том, что их отличало, крылась великая тайна.