Стоял влажный после дождя, распаренный июнь, машины в Москву неслись в фонтанах брызг и ни одна не останавливалась. Куда они так спешили?
Наконец тормознул странный тупорылый гибрид «козла» и «волги».
— До Москвы возьмете? — закричала я в открытое окошко.
Водитель покивал, перегнулся и открыл дверцу.
Особого внимания я на него не обратила. Дядечка как дядечка, далеко за тридцать. И даже акцент, когда просил покрепче захлопнуть дверцу, не насторожил. Да мало ли прибалтов на Минском шоссе?!
Незначительный разговор завязался сам собой, но так же стремительно, как летела через солнце и дождь к Москве машина, он перекинулся на политику.
— Дикий народ у вас, плохо живете. У нас в Польше лучше, — сказал водитель.
Я не бывала в Польше, но его слова резанули по сердцу.
— Если у нас так плохо, чего ж вы к нам ездите? — огрызнулась я, чувствуя, как туго заколотилась на виске жилка.
Все было скверно. Еще на первом курсе мы давали подписку не иметь контактов с иностранцами. И сейчас не то что я боялась нарушить ее, но против души было нарушать свое слово. Можно было, конечно, согласно кивая головой, промолчать всю дорогу, но эта «пся кровь» разозлила меня, и я знала, что смолчать не смогу.
Теперь он объяснял мне, как недоразвитой, что служит в дипмиссии и ездить ему в Россию приходится по работе, а так ему несравненно приятней ездить в Германию, и далее долго и нудно расписывал, какая прекрасная страна Германия, особенно ФРГ, какой там порядок, какие замечательные люди, приятно посмотреть.
Я внимательно глянула на его лощеное, в усиках, лицо и успокоилась. Это было лицо врага, а с врагами следовало поступать соответственно.
— Что ж вы, во время войны на немцев не насмотрелись? — спросила я. — Вы ведь, наверно, помните, что вы, поляки, были для них недочеловеки. И если б не мы, дикий народ, то они б вас всех к ногтю. А вы теперь им сапоги лижете.
Поляк дернулся и надавил на газ. Березы по сторонам шоссе замелькали сливающимся черно-бело-зеленым.
Но проспорить сопливой русской девчонке поляк не мог. Его так и тянуло за язык, и все на ту же тему:
— Беретесь рассуждать, а сами цивилизованного мира не знаете. Сидите здесь, как в тюрьме. Вы — не свободные люди!
— А хотите анекдот? — спросила я и не стала ждать ответа: — Собрались как-то американец, англичанин и русский. Американец говорит: «Я в офис на «форде» езжу, за город — на «джипе», а в Европу с собой «линкольн» беру. Англичанин: «У меня для деловых поездок — «ролс-ройс», для поместья — «лендрвер», для визитов на континент «бентли»». А русский молчит. Пристали к нему. «Да чего тут?! — отмахивается. — На работу — на автобусе, за город — на электричке, а в Европу мне и вовсе незачем». «А если очень надо будет?» «Ну, уж если очень надо, да Родина прикажет, то и на танке съезжу».
Похоже, анекдот дипломату не понравился, поскольку на словах про танк он попытался переехать неизвестно откуда вынырнувшего на дорогу милиционера, отчаянно махавшего жезлом. Однако обошлось. Тупорылый гибрид завизжал всеми тормозами, завилял и скатился в кювет. Подбежал взмыленный, орущий непотребное милиционер, глянул на номер и без перехода сделался униженно-вежливым, залепетал что-то про превышение скорости и опасности такой езды.
От вида раболепствующего милиционера мне стало тошно. И пока машину вытаскивали из кювета, я старалась на него не смотреть. Остаться и высказать все, что о нем думаю, я не могла, потому как знала, что бой с поляком не окончен.
И точно. Стоило машине тронуться, как он повернулся ко мне и надменно спросил:
— Так кто кому сапоги лижет? Ваши власти перед нами скачут, а на вас ездят, — и неприятно захихикал своей шутке.
Все жарче билась жилка у меня на виске, а состояние было почти по Высоцкому: «как в окопе под Курской дугой».
— Знаете, пан, — медленно сказала я, — когда у нас муж с женой дерутся, то третий наводить порядок лучше не подходи, может и ноги не унести. Мы уж как-нибудь сами со своей властью разберемся! Вам что за дело?! Кто вас просит соваться?
— Какой горячий русский девочка! — намеренно коверкая слова, сказал поляк.
Но меня несло уже неостановимо:
— Вы бы, пан, поосторожней словами бросались. Наш дикий народ как-никак, а шестую часть суши занимает. А где ваша цивилизованная Речь Посполитая? Мы за тридцать лет от сохи до атомной бомбы дошли. Наверное, тоже от дикости. Я в одной школе с Гагариным училась, из захолустной деревни парень, а в космосе — первый. У меня отец в пятьдесят один год пошел в ополчение Москву защищать, потому что русский и коммунист. А три года назад мой друг сорок километров по казахскому бурану прошел, чтоб в райкоме на партучет встать. Да что вы о нас знаете? И чем кичитесь — шляхетским гонором, что ли?! Хоть бы литературу нашу почитали. Блоковских «Скифов», например…
Читать дальше