Dasha - Ответственный редактор С

— Мы с Момо ходили на пруд возле университета. В воскресенье. Когда ты была в кино.

— Надо было по работе, — пробормотала я в свое оправдание, на что мама опять засмеялась:

— Да я совсем не против, чтобы ты и просто так сходила в кино.

Когда в разговоре с мамой речь заходила о Рэе, внутри меня всегда что-то сжималось. Она смотрела на моего мужа, которым являлся Рэй, словно через кривую линзу, и никак иначе. Это не означало, что у неё было предубеждение по отношению к нему. Просто она не желала видеть в нем существо, имеющее четкие формы. Наблюдая за ним сквозь свою линзу, она хотела видеть лишь искаженные части тела: голову, конечности и прочее. Она не питала к нему ненависти, которая заставляла бы её в отвращении отворачиваться или, наоборот, пристально следить за каждым его движением. Просто она хотела, чтобы он навсегда остался чем-то неопределенным, не имеющим форм.

Тема работы для нас с мамой в некоторой степени напоминала разговор о Рэе. Но работа всегда была не более чем работой. Наверное, это так же, как вода и соль, которые ставят на камидану. Они стоят там, но из-за того, что к ним не притрагиваешься, постепенно забываешь об их существовании. Рэй имел тело. Именно это маме было неприятно.

— Головастики появились так рано? Еще же холодно! — сказала я. Мама с сомнением посмотрела на меня:

— Точно, я перепутала. Икра. Мы видели лягушачью икру. Такая, похожая на желатиновые крупинки, только с кучей черных точечек внутри. Момо сказала, что раньше никогда такого не видела.

Университет располагался в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. Рядом с теннисным кортом был пруд, до свадьбы мы с Рэем иногда гуляли там. Пруд был совсем маленьким. Он был давно заброшен, и трава на его берегах разрослась настолько буйно, что с дальнего его края уже нельзя было разглядеть корта. Только звук от ударов по мячу раздавался где-то совсем близко. В этой зеленой чаще Рэй меня целовал. Целовал, шепча моё имя.

Какое бы ни было время года, вода в этом пруду всегда шелестела.

Как-то, в один теплый весенний день, Момо принесла домой головастиков. Штук десять вместе с зачерпнутой водой оказались внутри стеклянной банки с широким горлышком.

— Вода, — прошептала Момо, на свету разглядывая содержимое банки. — В воде так много всего плавает.

Я наклонилась к Момо и вместе с ней заглянула внутрь банки. Мельчайшие частички, похожие на водоросли, темно-серые ворсинки, крупинки земли. В совершенно прозрачной на первый взгляд воде, действительно, плавали всевозможные существа. Среди всего этого, извиваясь, колыхалось несколько головастиков.

— Эта вода из пруда? — спросила я.

— Ага, — ответила Момо. — Когда я зачерпывала её, она казалась чистой.

— Она и так чистая, — сказала я, а Момо продолжила внимательно изучать банку.

На следующее утро один головастик издох и всплыл на поверхность, но все остальные продолжали энергично плавать.

— Какие у них тоненькие хвостики, — засмеялась Момо. — Такие тоненькие, хорошенькие.

Момо ушла в школу, и в доме сразу стало тихо. Мама ещё спала. Я помыла посуду и убрала её в корзину. Из крана капала вода. В лучах утреннего солнца капли набухали, словно маленькие упругие бусинки. «Интересно, плавают ли и в этих каплях всевозможные существа, — подумала я. — Копошащиеся невидимые организмы».

Иногда копошащиеся существа настигали меня. Они любили появляться там, где никого нет, кроме меня, избегая людных мест. Их бывало много, сразу несколько десятков человек. Возникнув на миг, они сразу исчезали.

Решив поработать, я раскрыла на кухонном столе ноутбук. Момо раньше звала этот отливающий серебром аппарат маленьким Киндзо.

— Выходит он мальчик, а не девочка? — спросила я.

— У нас в семье же нет мальчиков, поэтому я так решила, — ответила она. Момо любила придумывать прозвища в начале средней школы. С тех пор прошло всего три года, но за это время она успела превратиться в хмурого подростка.

Мой взгляд упал на маргарин, который я забыла убрать в холодильник. Он стоял на другом краю стола от ноутбука. Крышка была закрыта не до конца. Решив закрыть плотнее, я взяла коробочку в руки, размякшее содержимое виднелось через открытую щель. Обычно твердая и холодная бледно-желтая масса подтаяла и манила прикоснуться к себе. Я едва удержалась, чтобы не погрузить в неё палец, а потом слизнуть приставший к пальцу маргарин. Плотно закрыв крышку, я убрала коробочку в холодильник. В ответ он издал жужжание.