Игорь Бурлаков - Столичный миф

Однако сейчас кругом была тьма. Добрый День чувствовал, как она пока скользит лениво вдоль светлого пятна, отчего-то не имея ни нужды, ни желания приближаться к нему.

…Ноги у Лехи промокли совсем. Струйка воды стекала по откосу. Дождь завис в воздухе. Водяная пыль так до конца и не опустилась на землю. Не хотела превращаться в грязь. И такая чернота кругом — как будто ты уже помер.

Но почему-то казалось Лехе все время, что подует ветер и поднимет нижний край занавески, и там окажется день, а эта ночь — только обман. Свет совсем близко — протяни руку. Настоящий дневной свет. Нереальность происходящего была удивительна. Леха сам порой сомневался: а он ли это стоит здесь и копает землю? Или это снится ему?

Пора: могила уже по пояс. Леха взял со дна давно подобранный камень. Небольшой, как раз помещается в кулаке. Хорошо лежит. А лопату придется метнуть — что в ней проку, пусть хоть внимание отвлечет. А уж дальше — дальше как получится. Не поворачивая головы, краем глаза, Леха следил за задремавшим Добрым Днем. Сейчас. Пора.

В темноте где-то далеко лязгнуло железо. Послышался глухой удар. Леха, Коля и Добрый День одновременно повернулись на звук.

С холма, переваливаясь с боку на бок на колдобинах, катился джип. Секунду спустя из-за гребня выскочил второй и запрыгал под уклон, отрываясь от земли сразу всеми своими четырьмя колесами. Первый так себе — рабочая лошадка, а вот второй разукрашен всласть: две выхлопные трубы, справа и слева, поднимаются из-под передних крыльев сразу наверх, вдоль ветрового стекла, над крышей салона загнуты назад, край косо срезан. Между ними — широкая планка с раллийными фарами: пять глазастых круглых фонарей. Впереди, как таран у крейсера, — лебедка. Разлапистые подножки во всю длину машины горят никелем. С хрустом цепляют и с корнем выворачивают кусты — пожухлый после зимы репейник. А резина! Бог мой, свет не видел такой широкой резины!

Качнув повисшей на радиаторе веткой — дорожным трофеем, чудище остановилось. Следом, капот к капоту, прямо к недокопанной могиле подполз второй джип. Одновременно хлопнули дверцы, синхронно на землю выскочили шесть человек. Выстроились полукругом перед «BMW».

Последним вылез приземистый и широкий мужик лет тридцати пяти. Он огляделся: в холодный воздух от теплой земли поднимался туман, казалось, земля дымится у них всех под ногами. Сплюнул в сторону от могил, потом почесал толстую волосатую шею; воротник расстегнут — на такой шее никакую рубашку не застегнешь. Обернулся к оставшемуся сидеть на заднем сиденье деду в телаге и красной кепке:

— Они?

Дед еще раз посмотрел вперед. Подумал. Как будто на нашем кладбище в три часа ночи полным-полно отморозков.

— Да. Это они.

Тогда пахан осмотрел всю троицу еще раз. И чего им, нехристям, по ночам не спится? Безобразничать, кроме как на кладбище, негде? Совсем у людей крыша съехала…

Час назад он сидел и горько думал, что вот жить ему на Москве негде. Совсем негде. А вот надо же из Москвы квартира к нему сама приехала. Дешевле он их не отпустит. Все, сволочи, отдадут. Молчат. Правильно молчат. Знают, придурки, что виноваты. Вдохнул воздуху побольше и вышел вперед.

Пахан открыл рот, чтобы начать разборку. Добрый День подпрыгнул и с пол-оборота навернул ему пяткой в нос. Не останавливаясь, прошелся кулаками по грудной клетке соседа. Он что-то еще успел сделать — прежде чем они свалили его на землю.

Они не поняли, что произошло. Они здорово запыхались, хотя каждый из них весил раза в два больше, чем Добрый День. Они не успели еще заметить, что на ногах их осталось только трое. Они продолжали думать, что их гораздо больше. Поэтому и попинали они его, лежачего, без особого энтузиазма — они не успели даже рассердиться. Так, для порядка. Все равно уже дохлый.

Один из них, по имени Саша, вытер кровь с рассеченного и гудящего лба и вспомнил, как однажды, по молодости, шел вечером к девчонке. Хороша была девка, надо сказать. Время — часов десять, не раньше. Тротуар вдоль Садового кольца пуст. Он один. Никого больше. Надо перейти улицу перед магазином «Людмила», и все, уже пришел. До перекрестка — десять шагов.

На светофоре стояло несколько машин. Переключился сигнал с красного на зеленый. Увидеть, что именно произошло, Саша не смог, хотя смотрел прямо вперед. Удар, негромкий скрип. Все.

«Восьмерка» осталась стоять поперек полосы, заднее левое колесо повернуто на девяносто градусов. Мужик за рулем осел и не шевелится. Ребята вручную откатывают «пятерку» на обочину — сама она уже не идет, из капота летит пар. Еще двое выскочили из «Нивы», обошли ее кругом, потом отогнали машину на тротуар. А вот еще мужики стоят между багажником и капотом двух черных «Волг», что-то выясняют.