Фигль-Мигль - Ты так любишь эти фильмы

Город страшно вонял и сиял огнями. Тут, похоже, было что-то вроде Нового года, праздник. Я прислушивался, как меня бьёт дрожь и ненавидел радостных, оживлённых.

«Не надо тебе домой, убеждал меня коммерс, со мною пошли. Я знаю, где схорониться. Всё разведаем по-тихому».

Я отвечал, что живу один. Что ко мне никто не сунется. Что я не могу мириться с семьёй, при этом хоронясь. Что мне настолько погано, что.

— Ну, как знаешь, — сказал он и отвалил.

А вокруг так всё и горело запланированным пожаром: даже деревья, в которых под слоем гирлянд не осталось ничего деревянного.

Преподавание связано с тёмными и жестокими делами. Даже кроткий Дмитрий Михайлович не выпускает из рук невидимый миру хлыст, а требушить и употреблять репрессалии умеет не хуже Принцессы, только делает это староманерно: без криков, без топанья, без колов. Делает, значит, тихие глазки и такой вид, будто не всё потеряно. Ему и самому кажется, что он относится к студентам со всеми онёрами, как к таким же людям, как он. И если те под его водительством ущипками и урывками набираются знаний, он готов открыть на них глаза. Как если бы студенты — страны третьего мира, а сам он, например, Англия.

Принцесса отказывается признавать в студентах какую-либо государственность вообще, и с дикими племенами переговоров не ведёт. Принцесса любит иерархию, но так, чтобы самой быть сверху. Принцесса говорит: «Оболванить, по Далю, означает обтесать, придать желаемый вид», — и говорит не в насмешку. Преподаватели так сживаются со своим образом — люди вещие и властные, — что и самый категорический демонт не сдвинет их с точки, на которой слово «болван» употребляется — по Далю — исключительно в положительном смысле.

Ну, не знаю. Вот девчонка Пекинпы бесконечно бедного Пекинпу дрессирует, они даже ходят на специальную площадку, на которой собаки с хозяевами выстраиваются в ряд, дедушка-инструктор встаёт напротив и обучает хозяев — командовать, а собак — выполнять команды. Я не наблюдаю, чтобы Пекинпа от этих упражнений сильно поумнел. Всё, что он умеет, он умел и до того, как инструктор взялся учить его правильно лаять. С этим лаянием вообще вышла незадача: брехливый по жизни Пекинпа при команде «Голос!» так удивляется, что голос, простите за каламбур, теряет. То есть именно в тот единственный момент, когда ему рот не затыкают, а, наоборот, предлагают раскрыть пошире, его обуяют сомнения. Наш Иуда ест и без блюда.

И вот, идём по коридору, а народец, туземцы и белые люди без различия, так в стороны и разлетается: как дождь, в разные стороны. Поэтому Анечке легко улучить момент, когда рядом никого нет. И робко привлечь к себе внимание.

— Саша, — шепчет она, — извини, но у меня вопрос. Кто такие тебанцы? Я смотрела в словарях, но…

— Кто такие кто-кто? — переспрашивает Принцесса мирно.

При всех Анечка обращается к нам по всей форме, о родстве в ужасе помалкивает, и общая фамилия ещё никого не натолкнула на нужную мысль — поэтому в закоулках Принцесса порою снисходит и разговаривает.

— Тебанцы.

— Тебанцы?

Анечка протягивает книгу.

— «Эпаминонд был генералом тебанцев», — читает Принцесса и окаменевает. Делает Глубокий Вдох. Смотрит на обложку. — Джулиан Варне «Попугай Флобера». По-моему, всё, что написано на английском, ты в состоянии прочесть на английском. Те-бан-цы! Ибанцы! А всё почему? Потому что переводчиков на помойках собирают, а редакторов — вообще неизвестно в каких отходах. Это ведь нужно дать себе труд найти такого редактора, который про Эпаминонда не слышал, чьим он там был ге-не-ра-лом.

— Так это…

— Фиванцы это, милая. Жители греческого города Фивы. По-английски — Thebes. Иди Софокла почитай. А заодно, — завершает она свирепо, — поразмысли, были ли у древних греков ге-не-ра-лы.

«Как это, — думаю, — не было? А кто же у них армиями командовал?»

Не получаю ответа. Оставив сестрёнку за спиной, влетаем на кафедру. И видим, что на кафедре царит оживление. Сотрудники пофыркивают, практиканты изо всех сил делают вид, что в трудах по уши. Всё проясняется, когда я замечаю прикреплённую к стене картинку.

Кто-то из практикантов будь здоров рисовать, мне картинка нравится. Принцесса и я, изображённые со спины, шагаем по светящейся дороге прямо к солнцу. Принцесса, как положено, на крепких высоких каблуках, в маленькой юбочке, волосы развеваются гривой, руки в боки. Повернув голову, она смотрит вниз, на меня, а я смотрю вверх, на неё. Задрав хвост. Задрав хвост… Опа…