Татьяна Бонкомпаньи - Девушка из высшего общества

— Значит, на помощь снова приходит мама и ее деньги? Слава Богу, у тебя будет еще одна причина целовать ей задницу!

— Не смей так говорить! — зло прошипел Роберт и швырнул салфетку на стол.

— Да? А она может говорить обо мне все, что вздумается? Или напомнить тебе, как она однажды назвала меня деревенщиной?

— Знаешь что? Сейчас речь не о ней, а о тебе и о том, что ты все испортила. И теперь, когда мама собирается исправить то, что ты натворила, винить ее в чем-то — последнее дело с твоей стороны. Если уж на то пошло, сейчас ты должна быть в какой-то степени благодарна ей. — Роберт резко замолчал, словно испугавшись сказать что-то лишнее, и откинулся на спинку стула. После долгого молчания он произнес: — Ты никогда не признаешь свою вину, так?

— Я же сказала, мне очень жаль.

Роберт встал из-за стола и отдал ей Уилла.

— Я хочу поздороваться с Томом Говардом, — решительно объявил он.

Лили смотрела, как он идет по залу к Джозефин и отцу Морган — седому мужчине в костюме в тонкую полоску.

Несколько дней назад Роберт упомянул, что мистер Говард — партнер-основатель компании «Международное инвестиционное партнерство Гринвича», более известной как МИПГ, — рассматривал возможность рекомендовать его на работу. И хотя Лили совсем не радовала перспектива связать финансовое благополучие своей семьи с компанией, где имеет влияние Морган, ей очень хотелось, чтобы Роберт наконец снова начал работать. Может, тогда он перестанет проводить с матерью практически каждый вечер и уделит больше времени ей, дому и ребенку — как это и должно быть.

Оставшись за столиком в компании Уилла, Лили взяла у официанта бокал дешевого вина и сняла ободок с оленьими ушами, который надела в начале праздника. Она испугалась, что муж никогда не простит ей исключения из клуба. Он злился на нее даже больше, чем в тот день на парковке, когда она не смогла разделить его восторг от нового «порше». Джозефин снова сумела воспользоваться ситуацией и сыграла роль спасительницы, выставив Лили эгоисткой. Как она могла допустить, чтобы это случилось снова? Лили принялась собирать вещи — она не могла больше находиться на этом празднике, — но не успела надеть пальто, как заметила Верушку, которая направлялась к ней прямо через крошечную танцевальную площадку. Она была очень раздражена.

— Почему ты мне так и не перезвонила? — недовольно поинтересовалась Верушка, скрестив руки на груди отчего ее круглые золотые браслеты громко зазвенели.

— Ты мне звонила?

— Трижды с самого утра! Не возражаешь, если я присяду?

— Пожалуйста. — Лили отодвинула стул. — Рождественское печенье? — Она протянула Верушке маленькую красную тарелку из пластика. В таком модном заведении посуда могла быть и получше!

Верушка покачала головой и взяла Лили за руки.

«Ну вот, начинается».

— Дорогая, у меня прекрасные новости.

— Правда?

— Джерри прочитал статью о нашей вечеринке покупок и твой по-о-трясающий материал, который вышел сегодня утром. Антисемиты, собравшиеся в этом теннисном клубе, в свое время отказали и ему — только не говори никому об этом. Как бы там ни было, он считает, что ты за-а-мечательно пишешь. И поручил своим журналистам в «Таунхаус» написать о тебе, — растягивая слова, сказала она.

«Таунхаус», журнал о светской жизни, волшебным образом появлялся в холлах самых известных небоскребов Ист-Сайда. В определенных кругах считалось обязательным читать его. Каждый месяц в нем публиковали материал о самой популярной красавице или влиятельной паре.

— Он хочет, чтобы твоя фотография была на обложке.

— Но, Верушка…

— Считай, это моя маленькая благодарность. — Она подмигнула Лили и встала. — Пеппи Браун свяжется с тобой, чтобы назначить время съемки, а потом кто-нибудь из редакторов позвонит насчет интервью.

То, что муж Верушки хотел видеть фотографию Лили на обложке «Таунхаус», — отличная новость. Но Лили беспокоилась, как на это отреагирует Роберт, и чувствовала себя еще более подавленной. Она надела пальто и собралась уходить. Роберт разговаривал в баре с незнакомой пожилой женщиной. Она понимала, что муж не желает ее видеть, но нужно предупредить о своем уходе.

— Извините, что перебиваю вас, — обратилась она к женщине, лицо которой было неестественно гладким для ее возраста, а щеки — пухлыми, как у голландской молочницы. — Роберт, у меня ужасно болит голова. Ты сам заберешь коляску и Уилла, или мне отвезти его домой?