Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Какой работе?

Мак-Грегор пустился в одну из своих длиннейших бесед по-персидски, которые всегда так раздражали Эссекса. Впрочем, из уважения к Эссексу, он на этот раз постарался сократить разговор, прервав сеида на полуслове.

– Все это довольно сложно, – сказал Мак-Грегор. – Он говорит, что прибыл сюда для восстановления истинной веры среди отверженного богом народа Иранского Азербайджана. Он говорит, что русские совратили истинно верующих, сделали их недостойными безбожниками и создали политическую партию неверующих, которая и захватила власть в Азербайджане. Цель, приведшая его сюда, – начать священную войну против этих неверующих и создать на религиозной основе политическую партию, которая будет бороться с демократами и послужит оплотом истинной веры в самом сердце Иранского Азербайджана.

– Но почему именно здесь, в этом богом забытом селении? – спросил Эссекс.

– Он говорит, что именно здесь есть реальная надежда на успех.

– Вот как?

– Он говорит, что здесь его знают и что демократическое правительство еще не распространило своего влияния на этот район из боязни раздражить курдов. Несколько организаторов демократической партии приезжали сюда из Тегерана, но их повесили, как предателей и неверных. Его собственная партия – «партия религиозного действия» – сильна здесь потому, что ему удалось хорошо организовать ее Он рассчитывает получить вскоре значительную помощь из Тегерана. По сути дела, это и есть то религиозное возрождение, о котором мы говорили в Тегеране, – добавил от себя Мак-Грегор.

– Что ему надо от меня? – спросил Эссекс.

– До этого я еще не добрался, – ответил Мак-Грегор и возобновил разговор с сеидом по-персидски, допытываясь, чего он хочет от Эссекса.

– Мне нужна его помощь, – ответил сеид.

– Мы христиане, – сказал Мак-Грегор. – Неужели ты будешь искать у неверных помощи против своих братьев-мусульман?

– Нет бога, кроме бога, и Магомет – пророк его. Я прошу поддержки именем бога, а не именем пророка.

– Чего же тебе надо?

– Мне нужна ваша помощь. Мы очень бедны, а влияние требует издержек.

– У нас нет денег, – сказал Мак-Грегор.

Сеида оскорбило прямое упоминание о деньгах, но он быстро успокоился и продолжал: – Обратитесь с речью к жителям здешней округи и скажите им, что скоро англичане и американцы придут изгнать русских, и если они, местные жители, хотят остаться в живых, пусть лучше не помогают демократическим безбожникам, которые подкуплены русскими.

– Даже тут, на краю света! – сказал Мак-Грегор по-английски.

– Ну, что же? – осведомился Эссекс.

– Он хочет, чтобы вы произнесли речь о том, что мы собираемся воевать с русскими и что не рекомендуется помогать демократическому правительству.

– Он хочет, чтобы я произнес речь?

– Именно такую, как я говорю.

– Передайте ему, что я не могу этого сделать, – небрежно сказал Эссекс. – Передайте ему, что пока еще у меня нет на это полномочий от моего правительства.

– Скажите ему, что все это чушь! – вмешалась Кэтрин. – Нельзя относиться так снисходительно к подобным разговорам, Гарольд! Этим вы только поощряете их.

– Не беспокойтесь, – сказал ей Эссекс. – Я уверен, что Мак-Грегор добавит от себя, где я не договорю.

– Можете не сомневаться, – усмехнулся Мак-Грегор. – Я уже сказал ему, что вы доложите о нем союзным властям, если он не прекратит подобных разговоров.

Эссекс был настроен явно несерьезно. – Пусть придет завтра утром. Сейчас я слишком устал, чтобы разбираться во всей этой каше.

– Он говорит, что завтра у них религиозный праздник.

– Жаль! А разве завтра пятница?

– Нет. – Мак-Грегор не настолько интересовался сеидом, чтобы расспрашивать его дальше, хотя бы о завтрашнем религиозном празднике. Но сеид, к его изумлению, сам объяснил, что на другой день состоится тазия – религиозная процессия в память убиения шиитских святых нечестивцами из другой магометанской секты – суннитов. Мак-Грегор знал, что идет месяц мухаррам, траурный месяц арабо-персидского календаря, когда обычно и происходит тазия. Но настоящие тазии были запрещены прежним шахом, который ограничил проявление религиозного фанатизма вывешиванием черного траурного флага на домах и мечетях. Однако сеид был явно себе на уме и, преследуя определенные политические цели, допускал подобные вольности. Мак-Грегор в точности передал ему выраженное Эссексом сожаление, что встреча их на другой день не может состояться, и затем распростился с ним. Сеид ушел, недовольно бормоча что-то себе под нос – что именно, Мак-Грегор не расслышал.