Джеймс Олдридж. - Дипломат

Аладин сбавил ход.

– Тот самый, – тихо ответил Мак-Грегор, не веря своим глазам.

– Ну, так это ваших рук дело, – сухо сказал Эссекс, отомстив Мак-Грегору за то, что тот осуждал его. Теперь они были квиты. В данном случае Мак-Грегор не мог не признать своей вины. В нем уже начинался спор с самим собой – бесконечный и неразрешимый спор, – следовало ли ему губить этого человека.

Кэтрин была потрясена больше всех.

– Едем! Едем! – крикнула она Аладину.

Аладин прибавил газу, и раскачивающееся тело скрылось из виду.

– Какой из этого мог бы получиться дипломатический конфликт, Мак-Грегор! – проворчал Эссекс.

– Да перестаньте вы болтать о своей дипломатии! Сейчас это просто безнравственно! – воскликнула Кэтрин.

– К сожалению, это факт. Может выйти неприятная история, – сказал Эссекс.

Мак-Грегор волей-неволей согласился с Эссексом. Только теперь оба они полностью осознали значение своих поступков. Каждый из них своим вмешательством причинил уже столько зла, что, получи это огласку, можно было бы ждать дипломатического скандала. Мак-Грегор не уклонялся от своей доли ответственности, но дипломатический промах тревожил его меньше, чем личная вина. Он чувствовал, что Кэтрин тоже винит его в смерти офицера.

Эссекс первым нарушил тягостное молчание.

– Это попросту варвары, – сказал он. – Они истязают, вешают и убивают людей, словно дикари, у них нет ни чувств, ни гуманности и, повидимому, нет чести…

Кэтрин прервала его. – Не будем говорить о чести!

Эссекс изумился. – Вы сегодня очень щепетильны в вопросах морали, – сказал он.

Она промолчала.

Эссекс продолжал, устраиваясь поудобней на сиденье: – А я как раз думал, не является ли это битье по пяткам тем самым наказанием, которое применил Александр в Бессе за убийство Дария. Повидимому, так оно и есть. Персы нисколько не изменились за тысячу лет, – добавил он с отвращением.

После этого они уже не возвращались к происшедшему, но тяжелое воспоминание осталось, хотя никто из них не заговаривал об этом.

Когда машина свернула с шоссе, Мак-Грегор был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на то, куда они едут. Перед его глазами все еще качалась, как маятник, фигура офицера в сапогах. Но потом, немного успокоившись, он перестал испытывать чувство вины, потому что отношение к смерти у него было не совсем христианское. Юность Мак-Грегор провел в мусульманской стране и не избежал влияния фатализма. Массовую смерть он готов был оплакивать, как христианин, но к смерти отдельной личности подходил с восточной философичностью. Смерть близкого друга на войне была для него трагедией, до сих пор вызывавшей приступы глубокой тоски. Наоборот, смерть врага, каким был этот офицер, следовало воспринимать, как нечто естественное и желательное. Для этого требовалось одно: укрепиться в мысли, что офицер был опасный враг. С политической точки зрения оно, может, так и было, но Мак-Грегор не мог уверить себя, что это достаточное оправдание.

Стараясь отвлечься от этих тяжелых мыслей, он стал смотреть по сторонам. Форд двигался по узкой дороге, которая вскоре перешла в тропу вдоль каменистого русла пересохшей реки. Ехать было так трудно, что Аладин сбавил ход до нескольких миль в час. Мак-Грегор ждал, что вот-вот дорога станет лучше, но она становилась все хуже, и тогда он понял, что дело неладно. Он попросил у Эссекса карту и велел Аладину остановиться. Потом вышел и стал сверять пустынный красно-бурый ландшафт с картой военного министерства, что было нелегко сделать из-за отсутствия заметных ориентиров.

– Мы уклонились в сторону от Янгиканда, – сказал он. – Мы взяли на запад и теперь должны быть на полпути к Назирабаду, около старого русла реки.

– В какой город нам надо? – спросил его Эссекс из машины.

– Биджар.

– А по этой дороге туда можно доехать?

– По такой дороге никуда не доедешь, – ответил Мак-Грегор.

– Тогда поворачивай обратно, – сказал Эссекс Аладину. – Уже поздно, и нечего нам плутать тут ночью. Поезжай в тот город, который остался в стороне, как его там – Янгиканд, что ли?

Кэтрин вышла из машины.

– Если вы не возражаете, – сказала она Эссексу, – я немного разомну ноги, пока он поворачивает. Женщины не созданы для езды по таким дорогам.

Эссекс присоединился к ней, а Аладин поехал дальше искать место для разворота.

В то время как Кэтрин и Эссекс усиленно махали руками и разминали ноги, Мак-Грегор побрел к груде песчаника, перегораживавшей русло. Он был настроен мрачно, чувствовал себя одиноким и более чем когда-либо был недоволен собой. Взобравшись на песчаник, он стал рассеянно осматривать его.