– Безусловно. Но что касается вашей личной безопасности…
– Об этом уж мы сами позаботимся, – решительно перебил Эссекс. – Следовательно, мистер Мак-Грегор и я можем вылететь завтра утром?
– Да, – сказал профессор.
Эссекс с удовлетворением кивнул головой. В конце концов, это все же была победа.
Но тут Дрейк испортил ему настроение.
– Было бы очень желательно, – сказал он, обращаясь к профессору Штейну, – обсудить с маршалом Сталиным еще кое-какие политические вопросы. Имеется целый ряд нерешенных проблем, и мы хотели бы внести ясность в некоторые положения.
Профессор перевел его слова Сталину и затем сказал: -Товарищ Сталин желал бы знать, что именно представляется вам неясным.
Дрейк стал торопливо перечислять: – Некоторые моменты советской политики в Германии, в Польше, а также на Балканах. Вообще, мы хотели бы получить, так сказать, ключ к пониманию советских установок. Может быть, маршал Сталин найдет возможным принять меня в ближайшее время еще раз?
– Товарищ Сталин считает, что все вопросы такого рода должны разрешаться органами, специально выделенными для этого в заинтересованных странах.
– Да, но тут речь идет о советской политике в более широких масштабах, которая для нас непонятна, – с отчаянием сказал Дрейк.
Профессор снова заговорил со Сталиным. Эссексу очень хотелось дать Дрейку подзатыльник, но Сталин отнесся к Дрейку с таким же вниманием, с каким он относился ко всем. Мак-Грегор особенно отметил это. Сталин произвел на него огромное впечатление, и ему было даже обидно, что он всерьез принимает такого человека, как Дрейк.
Профессор между тем говорил Дрейку, что Сталин не понимает, что может быть неясно в основах советской политики.
– Но тем не менее, – сказал профессор, – во избежание каких-либо недоразумений в будущем, товарищ Сталин готов дать сэру Френсису некоторые пояснения, которые помогут ему разобраться во всей внешней политике Советского Союза. Во-первых, говорит товарищ Сталин, Советский Союз желает прочного и устойчивого мира для всех народов; во-вторых, безопасности советских границ; в-третьих, наличия миролюбивых и дружественных правительств в соседних странах, с которыми Россия могла бы поддерживать добрососедские отношения; в-четвертых, укрепления международного сотрудничества, основанного на принципе равенства государств и не допускающего господства одной страны над другими. Товарищ Сталин считает, что эти положения исчерпывают всю советскую политику в настоящем и в будущем, и если применять их к любой возникающей проблеме, то все будет ясно.
– К сожалению, каждая проблема имеет свою специфику, – начал было Дрейк, но в это время Эссекс стал прощаться. Пожимая ему руку, Сталин в то же время передал ему ящичек с грузинским табаком. Затем Сталин так же любезно простился с Дрейком, уже отказавшимся от всякой надежды добиться своего. С Мак-Грегором дело было проще, поскольку он понимал язык, и Сталин спросил, повидал ли Мак-Грегор Россию.
– Очень мало, к сожалению, – сказал Мак-Грегор.
– Приезжайте еще и постарайтесь повидать побольше, – сказал Сталин, пожимая ему руку. На мгновение он поймал взгляд Мак-Грегора, словно у них был какой-то общий маленький секрет. – Поскольку это вы подали господину Молотову мысль о том, что поездка в Азербайджан могла бы принести пользу делу, – сказал Сталин Мак-Грегору, – мне было бы очень интересно узнать ваше личное мнение о том, что вы там увидите. Может быть, вы сообщите его мне?
– С удовольствием, – ответил удивленный Мак-Грегор.
По счастью, профессор Штейн не перевел последнего замечания Сталина, и Мак-Грегор утешил себя надеждой, что оно никогда не дойдет до ушей Эссекса. Ему вовсе не хотелось, чтобы Эссекс знал о том, что он, Мак-Грегор, был в какой-то мере причастен к этой поездке. Если Эссекс вдруг обнаружит, что в этом новом повороте событий есть доля его инициативы, непрошенному советчику несдобровать, да и сама поездка может оказаться под угрозой. Чтобы предприятие не сорвалось, вся заслуга должна принадлежать Эссексу. Мак-Грегор это отлично понимал, и лукавый взгляд Сталина говорил, что и он это понимает. Мак-Грегор перевел дух и мысленно порадовался, что беседа пришла к концу.
Сталин проводил их до двери и выразил надежду, что Эссекс будет удовлетворен своими личными наблюдениями в Азербайджане и сумеет разобраться в том, что там происходит.
– Я охотно поверю любым честным, разумным и добросовестным свидетельствам, – сказал Эссекс, делая еще одну последнюю попытку произвести впечатление на Сталина, – и даю вам слово, что не буду руководствоваться никакими предвзятыми суждениями.
Читать дальше