Константин Кропоткин - …и просто богиня

Курсы немецкого, которые Томас нашел, непомерно дороги, а ему неопределенный срок двоих кормить, ему надо найти недорогой и эффективный вариант, чтобы его Илина заговорила с ним на одном языке.

— Лучше в группе заниматься, — сказал я, вспоминая давние уже обстоятельства своей учебы. — С такими же, как она. Ей же нужны будут социальные контакты. Не с тобой же одним разговаривать.

— Илина если здесь по улице пройдет, — Томас щелкнул пальцами, витой стул под ним, подобранный мной на помойке, все скрипел, — сразу пятерых с собой может взять. Сексапильная телка, надо честно сказать. Я в центре давно не был, не знаю же, а там дорогу ремонтируют. Опоздал, Илины нет. Звоню, объясняю, айм соу сорри, кэн ай. У нее английский тоже — так себе. Заскочил в машину, примчался.

— Ну, да — сексапильная же телка.

Он посмотрел на меня с преувеличенным упреком (а стул так и выл надсадно — я боялся, что развалится, как случилось на рынке, в самый разгар винопития, после чего Томас сел на диету, от которой, как видно, был только вред — о чем только ни думаешь, разговаривая параллельно и умудряясь внимательно слушать, а я слушал очень внимательно — мне симпатичен этот одышливый толстяк).

— Сначала у нас ничего не было, — сказал он. — Это правильно, я так считаю.

— Но потом-то было.

— Да! — гаркнул, как каркнул. — Всеми соками обменялись.

Томас — романтик, ему не до подробностей. А мне наоборот, только они интересны, в них суть, мне кажется. Я — не романтик, у меня колкий лед в глазу.

— А разговаривали как? — спросил я.

— Слава богу, есть гугль-переводчик. Всю ночь сидели, писали, то я то, то она, — Томас потер глаза (слезы? пот со лба набежал?). — Ее поработили. Этот негодяй… — он назвал улицу, которую я тут же забыл, — полунемец-полурумын. Вызвал ее, и запер. Я говорю ей, дай адрес, имя, я заявлю в полицию. А Илина говорит, ты не знаешь, что будет, не надо. Пишет мне, пишет, а сама плачет, — голос его пресекся. Он взялся, наконец, за салат.

— Вот же гандон.

Я знаю одну русскую женщину, которую немецкий изверг на цепи держал. Сложная история.

С Илиной (я правильно пишу ее имя?) Томас познакомился по Интернету. Он и сайт назвал, только название его я тут же забыл, потому что лишняя мелочь. Он как-то с Илиной встретился, и не раз даже; затем она уехала назад, в свою румынскую пампу, где-то близ молдавской границы. Томас начал читать про Румынию все подряд, и теперь даты буквально отскакивают у него от зубов (а салаты мои ест вяло, будто повинность выполняет). Томас знает теперь, что городок Илины построили евреи, а там, где евреи, там экономика цветет, что и было — дома, говорит, красивые выросли, бульвары, а дальше, уже во времена второй мировой, румыны евреев отстреливать начали — и увял цвет, остались только архитектурные памятники.

— Как они живут! Ты не представляешь! — опустошив наконец тарелку, воскликнул он.

— Не волнуйся, отлично представляю. Там как у меня в Сибири, только теплей.

— Да, ты знаешь, как Илина живет?! Илина с подругой живет! Вся квартира, как вот эта комната — и спальня, и гостиная, и кухонная ниша, и туалет. Все! А дороги! — он схватился за пухлые щеки, придавил их чуть-чуть. — Яма на яме. Привез ей парфюм. Недешевый, само собой, а у нее туфли из… — он назвал фирму.

— Разбитые? — я подумал, что если у человека есть вкус, то неважно какой фирмы его туфли. У Томаса вкуса нет совсем (да и сложно иметь вкус, когда любая одежда по швам трещит).

— В пассаж пришли. Там эти русские везде, извини. В мехах и бриллиантах.

— Извиняю. И в губах еще, да.

— Говорю: купи себе новые туфли — отдаю кошелек и ухожу. Она конечно самые дешевые купила. А ее подруга — я ей тоже по мелочи привез — подарила мне сервиз. Не знаю, дорогой или нет, неважно — важен жест. Сто пятьдесят евро за перегруз заплатил. Дешевыми же летел. Мог б оставить сервиз, а забрать попозже. А эта дура на регистрации…

— А чем Илина занимается? — перебил его я. — Образование у нее есть? — образование для меня о чем-то говорит. Хотя, конечно, кого только университеты не воспитывают…

— Она — ветврач! У нее средний балл «девять и один», это почти как наша «единица»!

— Умная, — сказал я не без облегчения.

Хотя если умная, почему запереть себя позволила? Да, и была ли тюрьма? Как встречалась она с Томасом, если под замком у зверя-полукровки сидела?

Побыв на цепи год или два, моя знакомая русская бежала от своего немецкого изверга, вышла замуж еще и еще, и всякий раз — так она рассказывала — злые мужчины били ее, горемыку. Сейчас любовник бьет, и мне ее не жаль. А милая девица, она москвичка, спрашивала меня как-то про один голландский город — хороший ли, стоит ли ехать. Ее замуж голландец позвал. «Ты его любишь?» — спросил я. «Да, я смогу по всей Европе без визы ездить», — ответила она. А знакомый бразилец, голосистый кудрявый алкаш, буквально в эти минуты пьет кровь одному хорошему человеку — жрет, пьет, срет в душу и жалуется всему свету, что гадкий любовник хочет найти ему — такому прекрасному — работу.