Мартин Сутер - Кулинар

Впереди тамильца сидел мужчина с жирной шеей, чья голова постоянно клонилась набок. «Коллега», — подумал Мараван, уловив исходящий от него кухонный запах. Мараван обладал чувствительным носом и стремился к тому, чтобы, даже возвращаясь с работы, ничем не пахнуть. Его сослуживцы пользовались туалетной водой и лосьонами после бритья. Он же хранил свою одежду в шкафчике, в специальном пакете от моли с застёжкой-молнией, и по возможности пользовался душем в раздевалке для персонала.

Только один кулинарный запах нравился Маравану. Но он был не из этой страны, из кухни Нангай. Когда она бросала в горячее кокосовое масло девять листочков карри, сорванных для неё Мараваном с росшего под окном деревца, комната наполнялась ароматом, который можно было вдыхать бесконечно.

То же с корицей. «Корицы клади всегда чуточку больше, чем нужно, — наставляла его Нангай. — Она приятна на запах и на вкус, полезна для пищеварения и недорого стоит».

Тогда Нангай казалась Маравану древней старухой, хотя ей было не больше пятидесяти пяти лет. Его бабушке она приходилась сестрой. Обе женщины бежали вместе с Мараваном и его братьями и сёстрами в Джафну [5] Джафна — город и полуостров на севере Шри-Ланки. после погромов восемьдесят третьего года в Коломбо, когда родителей Маравана заживо сожгли в их собственной машине. Мараван, младший из четверых детей, много помогал Нангай на кухне. Они готовили разные блюда, которые старшие дети продавали на рынке в Джафне. Всё необходимое для жизни из курса средней школы Мараван тоже узнал на кухне от Нангай.

Когда-то она работала поварихой в одной богатом доме в Коломбо. Потом открыла небольшой ресторан на рынке, быстро ставший популярным и приносивший ей небольшой, но стабильный доход.

Кроме обыкновенной еды для ресторана, Нангай готовила и особые блюда, по специальным заказам от клиентов, стремящихся сохранить свои имена в тайне. В основном для супружеских пар с большой разницей в возрасте.

И до сих пор, когда Мараван жарил или подсушивал на сковороде свежие листья карри, перед его глазами возникала худенькая женщина, чьи волосы и сари навсегда пропитал этот запах.

На следующей остановке в салон вошли два человека и никто не вышел. Когда дверь захлопнулась, пассажир, сидевший впереди Маравана, очнулся и вскочил с места. Но трамвай уже тронулся. Толстяк отчаянно дёргал дверную ручку и колотил в стекло. Потом громко выругался и с упрёком посмотрел на Маравана.

Тот отвернулся к окну. Дождь ещё не кончился. Косые ручейки на стекле отражали огни большого города. Возле ночного клуба стоял молодой человек, раскинув руки и подставив лицо дождю. Его товарищи, укрывшиеся в нише стены, курили и смеялись над ним.

Романтически настроенные бродяги сошли на ближайшей остановке. С ними и пропахший кухней толстяк. Мараван видел, как он перебежал улицу по направлению к трамвайной остановке на другой стороне и с недовольным видом уселся на скамейку.

В салоне оставалось совсем немного пассажиров, судя по всему, эмигранты. Они дремали или о чём-то думали, и только одна молодая сенегалка весело болтала по мобильному в полной уверенности, что её никто не понимает. Вскоре вышла и она. Мараван видел в окно, как она бежала по улице, всё ещё смеясь и не прерывая разговора.

Теперь тишину в салоне нарушал лишь голос, объявляющий остановки. Через одну сошёл и Мараван. Он раскрыл зонт и побрёл дальше в направлении двенадцатого маршрута. Трамвай проехал мимо. Его освещённые окна удалялись, пока не превратились в лучистые звёздочки в темноте мокрой улицы.

Холодало. Мараван поплотнее укутался в шарф и свернул на Теодорштрассе. По обе стороны высились серые ряды домов, в свете фонарей блестели мокрые автомобили, горели вывески: «Азиатская кухня», «Бюро путешествий», «Секонд-хенд», «Денежные переводы».

Мараван остановился перед коричневым многоэтажным домом постройки пятидесятых годов, выудил из кармана связку ключей и свернул в проход между двумя переполненными мусорными контейнерами по направлению к подъезду.

Войдя в дверь, он остановился у стены с множеством почтовых ящиков и открыл тот, на котором была прибита табличка: «Мараван Виласам».

В ящике оказалось письмо, судя по почерку на конверте, от его старшей сестры; рекламный буклет какой-то фирмы, занимающейся трудоустройством уборщиц; листовка антиэмигрантской партии и каталог магазина кухонной утвари. Последний Мараван открыл тут же и пролистывал, поднимаясь в свою квартиру на третий этаж. Две небольшие комнаты, крошечную ванную и необыкновенно просторную кухню с балконом связывал воедино коридор, устланный потёртым линолеумом.