Мартин Сутер - Кулинар

Андреа помнила, что воплощение в жизнь идеи «Пищи любви» — её заслуга. Нужно было додуматься использовать кулинарное искусство тамильского гастарбайтера в качестве сексуальной терапии. Равно как иметь связи, чтобы протолкнуть продукцию на рынок.

В работе официантки Андреа недоставало именно творчества. У неё часто возникали идеи, однако не было возможности их реализовать. Теперь всё стало по-другому, и Андреа гордилась своей изобретательностью. Поскольку дело, ко всему прочему, приносило деньги, никаких причин прекращать его она не видела.

И когда вскоре Эстер Дюбуа предложила новую пару своих пациентов, девушка не думала ни секунды.

У Маравана тоже не возникло вопросов. Кроме одного:

— Они женаты?

В основном к ним обращались супруги старше сорока лет, достаточно состоятельные, чтобы иметь и такую проблему, и средства на её устранение. Мараван познакомился с тем обществом, о котором прежде знал разве что понаслышке, поскольку работа повара в дорогих отелях Шри-Ланки и южной Индии не предполагала тесных контактов с клиентурой.

Он входил в дома, где стоимость каждого стула или водопроводного крана могла покрыть расходы его семьи за несколько месяцев. Он появлялся в их кухнях как посвящённый в тайны древнего искусства, однако чувствовал себя безбилетными пассажиром межпланетного космического корабля.

Прежде Мараван полагал, что за годы жизни в этой стране сблизился с её жителями, стал понимать их культуру и образ мыслей. И только теперь, заглянув за кулисы, понял, насколько чужды ему эти люди и их проблемы. Его удивляли их жизненные приоритеты, ему казалось странной их манера говорить, одеваться.

Тамилец предпочёл бы держаться от них на расстоянии. Он страдал от того, что был вынужден вторгаться в их частную жизнь.

Маравана и раньше поражало то, что европейцы даже не пытаются оградить свои интимные проблемы и радости от посторонних взглядов. Они целовались на публике, беседовали в трамвае на личные темы. Школьницы одевались как проститутки. В газетах, телепрограммах, кино, песнях главной темой был секс.

Мараван хотел бы не видеть, не слышать, не знать всего этого. И вовсе не из-за ханжеского воспитания. В стране, где он вырос, женственность почиталась как первичная сила мира. Там боги имели пенисы, а богини — влагалища и груди. И рожали их не девственницы. Нет, его не раздражала сексуальность. Она играла важную роль в культуре, религии, медицине его народа. Но здесь она ему претила, и Мараван знал, почему: потому что общение с этими людьми, несмотря на их внешнюю открытость, оставляло в его душе неприятный осадок.

Тем не менее дело продвигалось. Через месяц после Меллингеров «Пища любви» обслуживала уже пять пар за неделю. А после шестой они впервые подвели итог бухгалтерии.

В конце сентября Андреа и Мараван поделили между собой прибыль. Семнадцать тысяч франков — и никаких налогов.

Бухгалтерией Мараван занимался весь день и половину ночи. А в шесть утра начал готовить меню на следующий день. К обеду подъехала Андреа на своём универсале, и они грузили термобоксы и другую аппаратуру.

Работа стала утомлять Маравана: каждый день он готовил одно и то же. Но тамильцу нравилась финансовая независимость, признание его мастерства и общество Андреа. С каждым днём они сближались всё больше, хотя и не так, как хотел того тамилец.

Они были коллегами, которым приятно иметь дело друг с другом, а в перспективе могли стать добрыми друзьями.

На этот раз Андреа привезла с собой кипу корреспонденции, которую вытащила из переполненного почтового ящика Маравана. Между рекламными брошюрами и листовками, которые разносчики пачками засовывают в щель, чтобы как можно скорее избавиться от своей ноши, она обнаружила конверт, адресованный Маравану и подписанный детским почерком.

Это было письмо от его племянника Улагу.

«Дорогой дядя, — писал мальчик. — Надеюсь, у Вас всё хорошо. А наши дела идут неважно. Многие сбежали от войны в Джафну, и теперь здесь часто не хватает еды на всех. Люди говорят, что мы проигрываем войну, и боятся. Но Нангай сказала, что хуже не будет.

Из-за Нангай я и решился Вас побеспокоить. Она совсем плоха, но не хочет, чтобы Вы об этом знали. Она похудела, целыми днями пьёт воду, а ночью ходит под себя. Врач говорит, что, если Вы не достанете ей лекарство, она совсем усохнет. Он написал мне на бумажке, что нужно, и эту бумажку я вложил в конверт. Я надеюсь, что Нангай не умрёт.