Евгений Гришковец - Почти рукописная жизнь

Вскоре после того как нас сдуло с верхней палубы, небольшой и быстрый катер забрал с нашего борта лоцмана. Мне повезло, я вышел на бак и видел, как лоцман спустился с нашего борта на катер. Катер отвалил, обогнал нас и, совершив эффектный и крутой разворот, пошёл обратно, туда, откуда мы вышли.

В этот момент я наконец ощутил, что последний швартовый отдан и нас с землёй уже ничто не связывает.

Для первого письма с борта этого достаточно. Пока ничего не произошло. Мы медленно, со скоростью 10–11 узлов, идём в нужном направлении. Когда сказал, что пишу из открытого моря, я слукавил. Мы всё ещё не вышли из так называемого горла Белого моря. И если бы не туман, видели бы по правому борту краешек земли. Здешние воды все первые сутки похода на удивление спокойны, хоть ветер и сильный. Те, кто переживает по поводу морской болезни, или те, кто знает, что плохо переносит качку, волнуются и ждут, когда северные широты себя проявят. Я тоже жду волны. Мне интересно, как наш «Профессор» проявит себя, хоть я и не сомневаюсь в его превосходных мореходных качествах… Ждать волны осталось недолго, в час ночи мы должны пройти траверс мыса Канин Нос и выйти в Баренцево море, где спокойно уже не будет.

А пока всё тихо. В иллюминатор светит солнце, пробиваясь сквозь туман. Утром мы постояли совсем близко к острову с приятным для меня названием Сосновец. Постояли на якоре, чтобы с нами провели инструктаж по безопасности. Нам показали спасательные средства, мы посидели в спасательных шлюпках… Но это казалось формальностью – как показ спасательных средств стюардессами в самолётах. Вода под нами была такая гладкая и безмятежная… Чудилось, что она никогда не может превратиться в бурные и опасные воды. Остров Сосновец совсем маленький, на нём стоит маяк и какие-то ветхие строения. Нам сказали, что там живут и работают четыре человека. Но, видимо, живут и работают они там давно, так как этот маленький и живописный остров весь захламлён мятыми бочками и какими-то лоскутами ржавого металла. Однако всё равно это так красиво!

Маленький островок, маяк, холодные северные воды… С островка до нас долетали запахи. Мы собрались у борта и ловили обрывки этих запахов. Рядом стоящий со мной человек, как я уже знал, бывалый и опытный полярник, сказал, что так пахнет тундра. Вот и первое северное впечатление, такого запаха я раньше не нюхал.

А Северный полярный круг мы прошли ещё до обеда.

Русская Арктика. День второй

Идём по Баренцеву морю. Шторм!

Сутки назад, когда писал первое письмо, мы только готовились к выходу в Баренцево море. Большинство находящихся на борту испытывали определённые волнения. Даже те, кто не раз ходил в этих широтах, волновались, поскольку не знали, как себя поведёт наш корабль. Волнения были не напрасны…

Часа в два ночи безмятежное плавание закончилось, а часам к четырём стало ясно, что мы попали в шторм, и шторм настоящий. Закат и восход здесь идут практически подряд. Есть ощущение, что солнце как мяч – бросили в воду с большой высоты, оно ударилось об воду, практически в ней скрылось, но отскочило и полетело вверх. Так что темно, как уже писал в предыдущем письме, здесь не бывает. На удивление тепло. С утра было восемь, сейчас, может, поменьше, но всё равно не холодно.

Шторм создаёт ощущение ужасной непогоды, ощущение разгулявшейся мощной стихии. А «Профессор Молчанов» – большой молодец. Я никак не ожидал от столь маленького судна таких прекрасных мореходных качеств. Если бы кто-нибудь сейчас видел наш корабль с вертолёта, он ужаснулся бы. Думаю, что наше судно как скорлупка. На палубу выходить страшно и не стоит. Волны за бортом огромны и мощны. Когда волна плавно поднимается и сквозь неё можно видеть хоть и совсем не светлое, но всё же небо, ощущается её холод и чистота. Поднимался на мостик, к капитану. Смотрел, как нос корабля разбивают волны в мелкую пыль и брызги. Эти брызги с силой бьют в стёкла капитанского мостика. Зрелище прекрасное и жуткое. Долго пробыть там не смог: чем выше, тем сильнее качает. Спустился вниз, с шестой палубы на третью. Тут полегче.

К завтраку вышло чуть больше половины людей, находящихся на борту. К обеду – едва четверть. Почти все находятся по каютам, и практически никого не видно. Лучше держатся те, кто при деле, занятость и работа спасают.

Я, например, с большим трудом преодолеваю сон. Даже сейчас. А от морской болезни так или иначе страдают все. Не бывает людей, которые бы вообще не реагировали на качку. Кто-то реагирует самым обычным образом, то есть ему плохо, тошнит и прочее. Кто-то, наоборот, испытывает беспрерывный голод и желание чего-нибудь погрызть. Кто-то, как я, спит. Кто-то, наоборот, испытывает возбуждение и нервозность.