Джон О`Фаррелл: Мужчина, который забыл свою жену

— Итак… — начал я вслух, собираясь обратиться к себе по имени. Но в конце фразы повисла пауза, как недостающая ступенька на лестнице. Я принялся шарить по карманам в поисках бумажника, записной книжки, телефона — чего угодно, что могло бы привести мир в порядок. Карманы оказались пусты — только билет и немного денег. Да ещё маленькое красное пятно на джинсах. Откуда бы, интересно? Мозг перезагрузился, но всё старые файлы оказались стёрты.

По полу вагона были разбросаны листы каких-то газет. Обивка сиденья напротив вспорота. Сознание с сумасшедшей скоростью фиксировало новую информацию, жадно поглощая рекламные слоганы и объявления, призывающие людей быть внимательными к подозрительным предметам. Но, уставившись на карту метрополитена, я понял, что новые линии сознания не связаны с остальной глобальной сетью. Синапсы в моём мозгу были закрыты для аварийного восстановления данных, нейроны оказались заперты на Кингс-Кросс из-за проблем с сигналом.

От ужаса хотелось удрать куда подальше, но куда уж денешься от своих несчастий. Я метался по вагону, мучительно прикидывая, что же делать дальше. Выйти на следующей пустынной станции и попытаться обратиться за помощью? Дернуть стоп-кран в надежде, что внезапная остановка разбудит мою память? «Это просто временное затмение», — твердил я сам себе. Я сел, крепко зажмурился, стиснул ладонями виски, пытаясь заставить мозг работать.

А потом, к моему глубокому облегчению, одиночество моё было нарушено. Привлекательная женщина вошла в вагон и села наискось от меня, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Простите, — торопливо начал я, — по-моему, я немножко схожу с ума. — И слегка истерично хихикнул.

Двери ещё были открыты, и она резво подскочила и выбежала из вагона.

Судя по схеме, в Хитроу поезд разворачивался в обратном направлении. Если я поеду в ту сторону, откуда приехал, может, какие-нибудь станции или визуальные подсказки помогут мне определиться в пространстве? К тому же в аэропорту в поезд сядет много людей, и тогда я уж точно найду того, кто мне поможет. Но в «Хитроу Терминал 2» в вагон ввалилась толпа пассажиров, пихающихся чемоданами и говорящих на сотне языков, ни один из которых не показался мне знакомым. Я видел каждую пуговицу на каждой рубашке, слышал всё голоса разом — звуки были громкие, цвета насыщенные, запахи слишком резкие. Я сидел в вагоне метро, залепленном схемами с четким указанием маршрутов, меня окружали десятки людей, но я чувствовал себя заблудившимся и очень одиноким.

Прошло полчаса, а я всё так же неподвижно стоял в битком набитом людьми терминале, разглядывая табло и плакаты в поисках пути к моей прежней жизни. Стрелки указывали на платформы и пронумерованные зоны, дюжины указателей подсказывали спешащим пассажирам, куда им следует направляться, информация потоком лилась с многочисленных экранов, в ушах гремели малоразборчивые объявления. К стойке «Информация» стояла небольшая очередь, но что-то подсказывало, что там мне не смогут помочь. Я побрел в туалет, просто чтобы взглянуть на себя, и был потрясён возрастом бородатого незнакомца, мрачно уставившегося на меня из зеркала. Похоже, мне около сорока или чуть больше, виски тронуты сединой, а на макушке намечается лысина. Я-то предполагал, что мне двадцать с небольшим, а теперь оказалось, что я на пару десятилетий старше. Позже я узнал, что это не было связано с моим особым неврологическим состоянием — подобное несоответствие реальности и ощущений характерно для всех людей среднего возраста.

— Простите, не могли бы вы мне помочь? Я потерялся… — обратился я к молодому человеку в дорогом костюме.

— А куда вам нужно?

— Не помню.

— А, понятно, я знаю, где это. Вам нужно на Северную линию, пересадка на «Уэнкер-Стрит».

Остальные просто игнорировали просьбы о помощи; глаза они отводили, а уши, заткнутые наушниками, оставались глухи к моим мольбам.

— Простите… я не знаю, кто я такой! — взмолился я, бросаясь к симпатичному на вид священнику, волочившему чемодан на колёсиках.

— О да… что ж, полагаю, никто из нас этого не знает, верно?

— Да нет же, я в буквальном смысле! Я всё забыл!

Если верить «языку тела», святой отец уже полностью погрузился в собственные проблемы.

— всё мы порой начинаем сомневаться, а есть ли во всём этом смысл, но на самом деле каждый из нас по-своему важен… А вот теперь я забыл, что опаздываю на поезд!

Появление священнослужителя породило странные мысли — а может, я вообще умер и уже в пути на небеса? Впрочем, маловероятно, чтобы у Господа было настолько извращённое чувство юмора — осуществлять переход в мир иной лондонской подземкой в час пик. « Компания «Рай» приносит свои извинения за задержку отправления на тот свет. Пассажиры, следующие в Преисподнюю, приглашаются на вечные муки на станцию «Бостон-Мэнор» где их ожидает специальный автобус ». Вообще-то на смерть это совсем не похоже. В своём странном призрачном состоянии я понял, что никому нет дела, жив я или умер. У меня не было никаких очевидных доказательств, чтобы подтвердить собственное существование. Наверное, тогда-то я и догадался, что это самая главная базовая человеческая потребность — обрести подтверждение, что ты жив и принят другими человеческими существами. «Я существую!» — провозглашают рисунки первобытных людей на стенах пещер. «Я существую!» — вопиют граффити в метро. В этом основной смысл Интернета — он дает шанс каждому объявить миру о своём существовании. Одноклассники: «А вот и я! Глядите-ка! Ага, вы обо мне забыли, но сейчас опять вспомните!» Фейсбук: «Это я. Смотрите, у меня есть фотки, френды и лайки. Никто не скажет, что меня нет, — вот доказательства, на всеобщее обозрение». Основной догмат западной философии двадцать первого века: «Я в Твиттере, следовательно, я существую».