Туве Янссон - Путешествие налегке

Чуть позднее Матти заявил, что он — сын Тарзана.

Лето совершенно изменилось, и важнейшее изменение состояло в том, что мы ходили в лес далеко-далеко. И обнаружили, что лес этот — джунгли, которые никто, кроме нас, не видел, но теперь мы не боялись заходить все дальше и дальше, в самую чащу, где деревья стояли плотной стеной в вечном мраке. Пришлось научиться ступать бесшумно, как Тарзан, — так, чтобы не сломать даже самую маленькую веточку, научиться прислушиваться совсем по-новому. Я объяснила брату, что нам нельзя ходить по коровьим тропам: ведь по этим тропам хищники идут на водопой. Нам надо быть чуточку поосторожней с нашими дикими друзьями, хотя бы пока.

— Хорошо, Тарзан, — согласился Матти.

Я научила его ориентироваться по солнцу, чтобы отыскивать дорогу обратно, научила, как не сбиться с пути и в пасмурную погоду.

Мой сын становился все более дерзким и умелым, но так никогда и не смог преодолеть по-настоящему свой страх перед смертельно опасными муравьями.

Иногда мы ложились на спину, там, где мшистый покров казался более надежным, и смотрели ввысь, в гигантский зеленый мир, где редко можно было увидеть клочок неба, — хотя лес нёс небо на своей зеленой крыше. Было совершенно тихо, но мы слышали, как ветер ступает по верхушкам деревьев. Никакая опасность нам не грозила, джунгли прятали и защищали нас.

Однажды мы подошли к ручью. Сын Тарзана знал, что ручей так и кишит пираньями, но он все равно перешел его вброд — очень проворно. Я начала гордиться им. И быть может, больше всего в тот раз, когда он осмелился проплыть несколько метров там, где было очень глубоко, причем совершенно один. Я стояла, спрятавшись за камнем, со спасательной веревкой в руках, но он об этом не знал.

Я мастерила для нас луки со стрелами, но мы стреляли лишь в гиен, которые предположительно не принадлежали к числу наших диких друзей, а однажды выстрелили в удава, ему мы попали прямо в пасть, и он мигом сдох.

Когда мы возвращались домой, чтобы поесть, Анна спрашивала, во что мы играли, и мой сын отвечал: мол, мы слишком стары, чтобы играть, мы просто изучали джунгли.

— Хорошо, — говорила Анна, — продолжайте в том же духе, но старайтесь вовремя приходить к обеду.

Мы взошли на новую ступень самостоятельности и следовали лишь Закону джунглей, который неоспорим, строг и справедлив. И джунгли распахнулись перед нами и приняли нас. Каждый день охватывало нас пьянящее ощущение риска, крайней напряженности и желания быть сильнее — таких ощущений мы прежде за собой не знали. Но мы не убивали никого, кто был бы меньше нас. Наступил август, а с ним и его черные-пречерные ночи. Когда солнце садилось, отсвечивая красным между деревьями, мы бежали домой, так как не желали видеть наступление темноты.

Анна гасила лампу и запирала кухонную дверь, а мы лежали и прислушивались: кто-то выл вдалеке, а вот рев раздался совсем рядом с нашим домиком.

— Это Тарзан! — прошептал Матти. — Ты слышала?

— Спи, — отвечала я. — Никто не сможет войти сюда, поверь мне, сын мой!

Но однажды, совершенно неожиданно, я с жуткой отчетливостью поняла, что мои дикие друзья — уже больше не друзья. Я почувствовала едкий запах хищников, вот мохнатые шкуры прижимаются к стенам лачуги… Это я выманила их из леса, и одна лишь я могла отогнать их отсюда, пока еще не слишком поздно.

— Папа! — закричал Матти. — Они входят в дом!

— Не глупи! — сказала я. — Это всего-навсего несколько старых сов и лисиц, которые ухают и лают, а теперь спи. История с джунглями всего лишь выдумка, это — неправда.

Я произнесла эти слова очень громко, чтобы те — за стенами домика — услыхали меня.

— Нет, правда! — закричал Матти. — Ты обманываешь меня, все это — правда!

Он был совершенно вне себя.

На следующее лето Матти захотел снова пойти со мной в джунгли. Но ведь на самом деле это означало — обмануть его.

Однажды весной, как раз когда во всей окрестности возле Камбре [91] Город в Южной Франции. начали зеленеть деревья, случилось нечто странное и трагическое, надолго взволновавшее Южно-Латинскую школу для мальчиков: их учитель гимнастики повесился во время уик-энда в гимнастическом зале. Привратник обнаружил его в субботу вечером. Временно уроки гимнастики в младших классах заменили рисованием, а интеллектуально-литературные занятия для мальчиков, почти для всех без исключения, приобрели крайне болезненный характер.