Туве Янссон - Путешествие налегке

На следующий день все уже рассказывали о том, что неприступная миссис профессор дает ужин на широкую ногу в ресторане Хосе. Затея с апельсинами воспринималась как нечто весьма юмористическое. А всеобщей темой для разговоров был список гостей. Насколько известно, отказов на приглашения еще не последовало. Все понимали, что теперь отношения между Жозефиной и X. совершенно изменятся и о них придется судить по-новому, разумеется в зависимости от исхода званого ужина Виктории.

Этот важный вечер был красив и нежен. Виктория оделась с особой тщательностью. Жемчуг на шее был предназначен только для гостей, но шиншилла — для того, чтобы произвести впечатление на всю колонию. Кафе было переполнено местными жителями, но на веранде никого не было: колония не удостоила Викторию чести выказать свое любопытство.

Гостьи явились вовремя, каждая по отдельности, Жозефина на этот раз без собак. Виктория поднялась и приветствовала обеих женщин. Хосе вышел в белом переднике и подал вино.

— Как мило, что вы пришли, — сказала Виктория. — Я хочу провозгласить тост и выпить с вами еще и потому, что считаю вас обеих чрезвычайно энергичными и мужественными дамами. Поднимем наши бокалы за весну, за начало всех начал!

Жозефина побывала в городской парикмахерской, и голова ее была увенчана на удивление огромной копной рыжих волос.

— Очень приятно, — сказала она. — Искренне признаюсь: очень приятно.

Гостьи Виктории были крайне насторожены, и казалось — явились к преподавателю на экзамен.

Виктория обвела жестом прекрасный пейзаж, горы, цветущую долину и сказала:

— Знаете, в прежние времена, когда я еще преподавала, многие мои ученики мечтали о путешествиях, быть может в такие места, как эти, когда-нибудь, когда у них появятся на это средства. Мы часто говорили о том, куда бы мы хотели поехать, и перед нами простиралась карта всех стран мира. Было так весело!

Обратившись к X., Виктория спросила, как получилось, что она приехала именно сюда, в этот городок. X., слегка пожав плечами, ответила:

— Я ухаживала здесь за одной старой родственницей — довольно долго. Когда она умерла, мне достался ее дом.

— Вы тоскуете по своему дому?

— Нет. Но иногда я думаю о зеленых лужайках.

— Разумеется, о зеленых лужайках! — оживленно подхватила Виктория. — О лугах?

— Здесь нельзя погулять по траве, здесь одни лишь апельсиновые деревья. Но можно подняться в горы, там никаких изгородей нет.

— Там одни лишь камни, — сказала Жозефина. — Я пыталась…

Она прервала саму себя, когда Хосе вышел на веранду и стал накрывать на стол. Когда он вышел, она нетерпеливо повторила:

— Одни лишь камни. И в доме темно. Всегда темно.

— Да, это так, — сказала Виктория. — Но ведь нужно лишь выйти за дверь? Не правда ли?

Гостьи не ответили. Довольно долго стояла тишина. X. была занята едой, но Жозефина лишь для вида ковыряла в тарелке. Виктория снова взяла слово. Она рассказывала веселые истории о своих учениках, о своей неприспособленности и о том, как ученики помогали ей как могли, так же как Жозефина обогрела своим присутствием дом, где она живет, а мисс Смит позволила отдохнуть в своем доме в тот раз, когда она устала и почувствовала себя плохо.

— И вовсе вам не было плохо, — прервала ее X. и заговорила теперь со спокойной уверенностью: — Вы чувствовали себя прекрасно, вы просто гуляли и шпионили в ее пользу.

Виктория ответила с облегчением:

— Совершенно верно, мисс Смит. Я тогда вела себя плохо. Но откровенность за откровенность: хорошо ли грозиться убить человека и строить гримасы его прислуге?

Жозефина засмеялась и наконец-то принялась за еду.

— А у вас, Жозефина О'Салливан, — продолжала справедливости ради Виктория, — неужели у вас и вправду никакой другой музыки, кроме оперной, нет?

— Нет, — сердито ответила Жозефина.

Хосе снова появился на веранде, он сновал вокруг них, спрашивая, все ли в порядке.

— Спасибо, все замечательно, — отвечала Виктория, — не принесете ли еще одну бутылку вашего великолепного вина?

Он поклонился и ушел. Вскоре на столе появилось вино.

Взглянув на долину, Виктория сказала:

— Как тихо!

— Тишина, — заметила X., — это нечто такое, к чему питаешь слабость, не правда ли? Когда остается совсем мало тем для разговора, если чувствуешь себя отлично, когда что-то недосказано, или как еще?

Виктория покраснела.

— Высказывание, — утратив свою непринужденность, сказала она, — теряет свой смысл, если его повторяют в искаженном виде.