Тьерри Коэн - Я выбрал бы жизнь

Второй альбом, как сообщало заглавие, был посвящен его свадьбе.

Он и Виктория в мэрии, она в великолепном белом платье, традиционном и элегантном, он в сером костюме, белой рубашке и антрацитового цвета галстуке. Оба улыбались гостям, обнимали их, смеялись. Своих родителей он не увидел, и сердце его сжалось. Он поискал снимки церковного венчания, но не нашел. Очевидно, они только расписались.

«Наша семья» — так назывался третий альбом.

Он начинался с нескольких снимков беременной Виктории. Она округлилась, и это ей очень шло. Все менялось, менялись люди, которых он любил, менялся мир, а он, Жереми, оставался прежним.

Потом пошли фотографии ребенка. На первом новорожденный младенец терялся на голубом фоне слишком большой для него распашонки. Подпись гласила: «Мой принц Тома». На других снимках он был запечатлен в разных положениях и костюмчиках. На некоторых и Жереми играл роль отца, держал ребенка на руках или кормил из бутылочки.

Он захлопнул альбом; голова шла кругом. Ни одна из этих фотографий не пробудила в нем воспоминаний. Он смотрел на них с тем же тревожным любопытством, как если бы проник в личные тайны брата-близнеца, которого не знал. Это была не его жизнь.

«Что же делать? Рассказать Виктории об этой новой амнезии? Ждать и надеяться на выздоровление? В конце концов, судя по этим снимкам, после прошлого приступа я нормально жил».

Он не слышал, как вошла Виктория.

— Да ты еще не одет? Ну-ка быстро! Уже почти полдень. Гости скоро придут.

И Жереми послушно направился в ванную.

Клотильда оказалась женщиной красивой и совершенно несносной. Холодная, самоуверенная красота. Жереми она не понравилась. Кривляка с претензиями. Значение имели только ее чувства и мнения, остальных она слушала вполуха. Пара, которую они составляли с Пьером, похоже, строилась на негласном договоре. В награду за ее красоту Пьер позволял ей изображать из себя интеллектуалку. Порой от какого-то слова или жеста Клотильды волна смущения туманила взгляд или улыбку Пьера, но он, тотчас овладев собой, вновь смотрел на нее с любовью.

Жереми удивило, что Виктория выказывает Клотильде столько знаков дружеского расположения. Они были такие разные.

Они уже минут двадцать сидели на диване. Виктория подала аперитив и, не спрашивая, вложила в руку Жереми стакан виски.

Пьер тепло обнял его, войдя. «С днем рождения, брат!» Он протянул ему бутылку вина. «Твое любимое». Клотильда подставила ему щеки для поцелуя, ничего не добавив.

Разговор шел теперь о днях рождения и других праздниках. Клотильда, с помощью самых банальных доводов, доказывала, что все они — только повод поесть и выпить.

Жереми был бы рад насладиться этими минутами, но его продолжали мучить вопросы.

— Милый, — обратилась к нему Виктория, — ты не сходишь за Тома? Кажется, он проснулся.

— Да-да, — подхватил Пьер. — Наверно, соскучился по крестному!

Тома вздрогнул, когда увидел Жереми над своей колыбелькой. Отец и сын смотрели друг на друга с одинаковым любопытством. Каждый, казалось, безмолвно вопрошал другого. Жереми внимательно вглядывался в мимику ребенка, в его черты, в живые глазки, которые словно просили взять его на руки. Он пытался войти в реальную действительность через эту зарождающуюся любовь. «Это мое. Мой сын».

Жереми неловко поднял его и, боясь повредить, крепко прижал к себе. Как и в первый раз, от этого прикосновения на душе потеплело.

— А, вот и они! — воскликнула Виктория. — Хороши, правда?

— Тома чудо как хорош! О Жереми я бы этого не сказал, — смеясь, отозвался Пьер. Он протянул руки: — Смотри, он хочет к крестному. Узнал меня!

Жереми смотрел, как Виктория и Пьер развлекают младенца гримасами и бессмысленным лепетом. Клотильда ограничилась подобающей случаю улыбкой. Он даже отметил легкое раздражение столь инфантильным поведением жениха. Она встретилась с Жереми взглядом и не отводила глаз так долго, что он не выдержал и отвернулся.

«Что она так на меня уставилась?» Этот холодный испытующий взгляд ему не нравился. Ему захотелось заставить ее опустить глаза, и он, резко повернувшись к ней, сказал:

— Хочешь взять его на руки?

От неожиданности она растерялась:

— Э-э, нет, спасибо…

Довольный, что смутил ее, Жереми решил развить свое преимущество.

— Ты, похоже, не очень-то любишь детей, — заявил он с вызовом.

Повисло тягостное молчание. Виктория ошеломленно уставилась на Жереми. Он понял, что допустил промах. Пьер, который сначала следил за реакцией своей подруги, попытался скрыть замешательство, улыбаясь завозившемуся ребенку. Клотильда, стиснув зубы, продолжала смотреть на Жереми со сдерживаемой яростью.