Дино Буццати - Загадка Старого Леса

Той ночью сияла почти полная луна — только-только она начала убывать.

Дойдя до опушки, полковник — хотя в лесу было светло — стал озираться по сторонам, пытаясь понять, не прошел ли он мимо лиственницы, на которой сидела сорока. Вдруг прямо у него над головой раздался хриплый голос.

Посмотрев вверх, Проколо увидел на самой макушке дерева своего сторожа. Он поднял ружье, прицелился и нажал на курок.

Растаяло эхо от прогремевшего выстрела, и слышны были только пронзительные крики раненой сороки, которая билась на ветке. Полковник прекрасно понимал, что все это не к добру. Скверный знак.

— Ты, похоже, совсем спятила. Что за глупые шутки? С какой стати ты мешаешь мне спать? Довольно! — разозлился Себастьяно Проколо. — Ты протрещала десять раз, а никто так и не пришел.

— Дуралей! — возмутилась сорока. — Ты подстрелил меня. Теперь ни за что не скажу, кого я видела сегодня ночью, так и знай.

— Готов побиться об заклад, что никого ты не видела, — сказал полковник. — Ведь ты всполошилась, даже когда мимо прошел я, хотя я спускался, а не поднимался к дому.

— Просто я задремала и заметила тебя уже тут, под деревом, и поначалу не признала. Подумала: вдруг это идут из долины?… Уж и один-единственный раз нельзя ошибиться!

С трудом удерживая равновесие, сорока перепрыгивала с ветки на ветку, пока не спустилась ниже. Ослабев от полученной раны, она опиралась на крылья и старалась не подавать виду, что ей больно.

Настала тишина. Потом у подножия дерева послышался мерный, дробный стук. Полковник догадался, что это капает кровь.

— Кто проходил здесь? О ком ты предупреждала? — спросил Себастьяно Проколо.

— Этого я тебе не скажу, — ответила сорока. — Даже не проси.

И снова тишина. Только стук капель крови по стволу.

— Наверно, рана пустяковая, — сказал полковник.

— Да какая разница. И вообще, это не твое дело. Я и так хотела убраться восвояси из этих злосчастных мест. Вот наивная: думала, что меня отблагодарят за преданную службу. Но теперь я сыта по горло, мне здесь опостылело. Тут все одряхлело, все на ладан дышит, того и гляди превратится в труху. Морро умер. Да и ты уже не мальчик, дорогой мой полковник.

— Если не прекратишь своей болтовни, всажу еще одну пулю, — пригрозил Проколо.

Сорока пробормотала что-то, расслышать было невозможно. Ее голос слабел, становился все глуше, и говорила она теперь с трудом.

— Ты ранил меня, и это подло, — сказала сорока, помолчав. — Наверняка я умру. Но прежде чем умереть, я хочу прочесть стихотворение.

— Стихотворение?

— Да, — с грустью промолвила сорока. — Поэзия — единственная моя отрада. Правда, стихосложение дается мне нелегко. Почти никогда не удается подобрать рифму. И разумеется, кто-то должен слушать мои стихи, иначе зачем сочинять? За весь год лишь два раза…

— Ладно, — перебил ее полковник. — Только не тяни, давай поскорее…

В тишине было слышно, как капает кровь — капли стали совсем мелкими и скупыми. Собрав последние силы, сорока гордо подняла голову и, опираясь на крылья, посмотрела на луну. Потом раздался ее хриплый голос, и в нем была странная нежность:

Сорока запнулась и, тяжело дыша, произнесла виновато:

— Вот незадача: я сбилась. Такое иногда случается со мной, ума не приложу почему…

Полковник, махнув рукой, дал ей понять, что ничего страшного и он терпеливо ждет.

— Итак, — сказала птица, — на чем мы там остановились?

— Смотри-ка, у тебя вышло в рифму! — крикнул снизу полковник.

— И правда, — сказала сорока, — я и сама услышала. Жаль только, что…