Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

Когда я подошла к книжному, меня охватило ощущение чуда. Место показалось мне замечательным, окутанным волшебством.

Старинная витрина рассказывала историю о прошлом. О временах, когда книга была практически сакральным объектом, источником знания, чувств, успокоения. Я зашла внутрь и погрузилась в совершенно необычную атмосферу. Это был магазин, похожий на библиотеку, или библиотека, где возможно было купить книгу. Я почувствовала, что с меня моментально слетел груз забот, который с каждым днем все больше сгибал мою спину, клонил вниз мою голову. Словно все эти книги воздвигли стену между мной и повседневностью, суетой многолюдной улицы, неприятностями, драмами, болезнью Серены.

Вокруг было столько книг, что это как-то успокаивало. Словно они гарантировали, что я не буду больше одинока, что у меня всегда будет над чем подумать, чему посочувствовать. Мне приятно было представлять себе изобилие слов, фраз, идей и чувств, которые трепетали и бились между миллионами страниц. Я ждала посреди магазина, как усталый путешественник рядом с источником в оазисе ждет, когда ему уже нестерпимо захочется пить.

За столом в глубине зала сидел старик и читал книгу. Он поднял голову, на секунду нахмурился, словно удивился, увидев меня, потом его лицо смягчилось. Он улыбнулся и вновь погрузился в чтение. Несколько посетителей возле столов и полок тоже были полностью поглощены книгами, которые они аккуратно и почтительно листали. Казалось, они все как-то незримо сообщаются, разделяя восхитительное ощущение присутствия в данном месте и одновременно где-то там, в стране фантазии.

Я прогулялась вдоль полок, здесь была только художественная литература. Я довольно скоро поняла, что классификация книг подчинялась очень странной логике, и в конце концов нашла уголок, где оказалась большая часть тех книг, которые я видела в библиотеке Серены. Я скользила взглядом по обложкам, наконец нашла один роман, аннотация к которому показалась мне интересной, и подошла к кассе.

— Простите, что я так пристально вас рассматривал, — сказал старик. — Ваше лицо показалось мне знакомым.

— Нет, я здесь первый раз.

— Вы похожи на одну мою знакомую, — сказал он.

Странно, подумала я. Может, сюда раньше заходила Серена, до того как заболела? Могла ли я знать, что этот момент, помимо той зыбкой прелести, которую я в нем ощутила, явился еще и провозвестником совершенно новой жизни?

Что за ребяческая, дурацкая мысль! Я ее сначала с негодованием отринул, но в конце концов она меня одолела. И решение было принято: в следующий вторник я подстерегу мою таинственную чтицу на выходе из нашего магазина и прослежу за ней. Просто хотелось больше о ней узнать. Я чувствовал себя школьником, незрелым и нерешительным. Но факт остается фактом: я пока не был готов сказать ей хоть слово. Подойти к ней, произнести несколько банальностей, пригласить в кафе на стаканчик — такое начало казалось мне недостойным ее, недостойным той любви, которой я трепетно ждал. Книжный магазин был, несомненно, более романтическим местом и предоставлял неисчерпаемые возможности для беседы. Но я не мог ждать, пока слепой случай заставит ее снова изменить своим привычкам и явиться в другой день. Поэтому, прежде чем Провидение мне улыбнется или же в голову придет более или менее приемлемая идея, как с ней познакомиться, я хотел удовлетворить распаленное любопытство.

Как влюбленный подросток, я с утра подскочил с постели в радостном возбуждении и побежал к магазину, стараясь не думать, правильно ли я, вообще говоря, поступаю. Подойдя к двери, я не стал заходить, чтобы поздороваться с мсье Гилелем. Он бы сразу понял причину моего непредвиденного визита. Тогда я устроился в кафе напротив, подыскав столик с видом на вход в магазин.

Сидя за столиком, я рассеянно осматривал витрину нашего книжного. С моего наблюдательного пункта она казалась еще более странной и оригинальной. Каков хозяин, такова и вывеска: необычная, искренняя, деликатная, одинокая. Мне плохо была видна фигура старика, но я знал, что он сидит за своим рабочим столом, склонившись над работой. Я задумался о том, какой же трудной все-таки была жизнь этого человека, судя по тем обрывкам воспоминаний, которые он мне доверил, — и тут появилась она. Она была в вытертых джинсах, белых кроссовках и теплой куртке. Я изо всех сил вглядывался в нее, чтобы детали сказали о ней как можно больше, чтобы проникнуться всеми возможными чувствами, которые испытывал при виде ее.