Митч Элбом - Пятеро, что ждут тебя на небесах

Эдди моргнул и увидел, что он теперь в горах, совершенно необыкновенных горах, гряда которых, с нахлобученными шапками снега на остроконечных вершинах и ярко-фиолетовыми склонами, казалась бесконечной. В ложбине, меж двух гребней, виднелось огромное черное озеро. В воде его ослепительно отражалась луна.

А чуть поодаль Эдди заметил мерцающий многоцветный огонек, то и дело менявший окраску. Эдди направился в его сторону и вдруг увидел, что он идет по щиколотку в снегу. Он приподнял ногу и со всей силой тряхнул ею. С нее посыпались золотистые сверкающие снежинки. Эдди дотронулся до них: снежинки не были ни холодными, ни мокрыми.

Где же я теперь ? — подумал Эдди. Он снова принялся изучать свое тело: ощупал плечи, грудь, живот. Мышцы рук все еще были тугие, но тело стало мягким и дряблым. Эдди, немного поколебавшись, нажал на колено и тут же поморщился от пронзившей его боли. Он надеялся, что после встречи с капитаном рана исчезнет. Однако теперь он стал таким, каким был на земле: грузным, со шрамом и всеми прочими недостатками. И почему это на небесах приходится заново переживать увядание?

Эдди пошел по узкому хребту вслед за мерцающими огнями. Окружавший его пейзаж, пустынный и безмолвный, от которого дух захватывало, был теперь таким, каким он и представлял себе небеса. И ему на мгновение подумалось, что капитан был не прав: путь его завершен, и он уже никого здесь не встретит. Эдди по снегу обогнул выступ скалы и вышел к большой проталине, той самой, откуда мерцали огни. Эдди снова заморгал — на этот раз от изумления.

Перед ним, посреди снежного поля, одиноко стояло строение, напоминавшее товарный вагон, обшитый листами нержавеющей стали, с красной цилиндрической крышей и мигающей вывеской «ЕДА».

Закусочная.

Эдди провел в подобных заведениях немало часов. Все они были похожи — кабинки с высокими перегородками, блестящие стойки, маленькие окошки вдоль фасада, сквозь которые посетители казались тем, кто проходил мимо по улице, пассажирами в железнодорожном вагоне. Сквозь эти окошки Эдди теперь уже мог разглядеть говоривших и жестикулировавших посетителей закусочной. Он поднялся по заснеженным ступеням к двустворчатым дверям и заглянул в закусочную.

Справа он увидел пожилую пару — старики ели пирог, не обращая на него никакого внимания. Одни посетители сидели на вертящихся табуретах возле мраморной стойки, другие — в кабинках, а рядом на крючках висели их пальто. Казалось, все эти люди были из разных времен: на одной женщине было платье со стоячим воротником, какие носили в тридцатые годы, а у молодого мужчины с длинными волосами на руке была татуировка символа мира, модная в шестидесятые. Похоже, многие посетители были инвалидами: Эдди увидел безрукого негра в рабочей одежде, девочку с глубокой раной на лице. Никто не обратил внимания на Эдди, даже когда он постучал по оконному стеклу. Он увидел поваров в белых бумажных колпаках, выставленные на стойке для раздачи тарелки с дымящейся едой самых сочных тонов: ярко-красные соусы, масляножелтые подливки. И тут взгляд его устремился к самой дальней кабинке в правом углу. Эдди застыл как вкопанный.

Он не мог поверить своим глазам.

— Нет! — услышал Эдди свой собственный шепот. Он отвернулся и глубоко вздохнул. Сердце его колотилось. Он повернулся вокруг своей оси, снова посмотрел в правый угол и сразу принялся молотить кулаками по оконной раме.

— Нет! — орал Эдди. — Нет! Нет!

Он колотил по раме, пока из нее не вылетело стекло.

— Нет! — продолжал он кричать до тех пор, пока в горле его не выкристаллизовалось то самое, нужное ему слово, слово, которое он не произносил уже десятки лет. И тогда он выкрикнул его. Выкрикнул так громко, что у него загудело в голове. Но сгорбленный человек в кабинке по-прежнему сидел наклонясь, безразличный ко всему; одна рука его покоилась на столе, в другой он держал сигару. Он так и не поднял головы, как Эдди не надрывался и не кричал ему снова и снова:

— Отец! Отец! Отец!

В тускло освещенном стерильном коридоре Ветеранского госпиталя мать Эдди открывает белую картонную коробку и заново расставляет свечи на торте, разделяя их поровну: двенадцать с одной стороны и двенадцать с другой. Остальные же — отец Эдди, Джо, Маргарет, Микки Шей — стоят вокруг нее и следят за тем, как она это делает.

— У кого-нибудь есть спички? — шепотом спрашивает мать.

Они хлопают себя по карманам. Микки выуживает из кармана куртки коробку спичек, а вместе с ней на пол выскальзывают две оставшиеся сигареты. Мать зажигает свечи. В конце коридора с грохотом останавливается лифт. Из него выезжает каталка.