Елена Крюкова - Золотая голова

— Ну да, да! Ты что, не в курсе! От Пако Рабанна! Старичок снова в фаворе. Добаловался железяками! Футуризм, йес! — Золотая выбросила вверх кулак.

Продавщица переварила это надменное «ты».

— У нас от Рабанна только вот… блузоны…

— Потом еще шокинг какой-нибудь! Ну, там от Нейл Барретт что-нибудь…

Продавщица стала уже густо-малиновой.

— От Нейл… Барретт?..

— У тебя кто хозяйка? — спросила золотая и взяла рукой продавщицу за подбородок. — Говори живо!

— Ольга… — Продавщица сглотнула. — Игнатьева…

— А, Оля Игнатьева! Вот пусть Оля тебя и выгонит отсюда с треском! Мне шокинг нужен обязательно! Что-нибудь из ряда вон! Все равно что! Готика! Гранж! Минимализм! Топлесс, но не для пляжа — для вечера! Юбка сзади длинная, спереди мини, грудь голая! Самый визг!

Продавщица пятилась.

Золотая оттопыривала губу.

Черная хохотала.

— Сейчас, — сказала продавщица беззвучно, заученно улыбаясь, — подыщем…

Порылась в куче дорогих тряпок. Вытащила длинную, черную как ночь тряпку.

— Вот… То, что вы хотели… Для — вечера…

Золотая переодевалась, не задергивая шторку раздевалки. Черная спокойно, с улыбкой смотрела. Закурила.

Продавщица кусала губы. Не смела сказать: у нас не курят.

Черная стряхивала пепел прямо на мраморный пол бутика.

Золотая, голая, изгибалась перед зеркалом, влезая в юбку.

Все было так, как она и хотела. Сзади длинная, хвостом пол мела; спереди — еле передок прикрывала.

А грудь? Что грудь? Грудь была, как и заказано было, топлесс.

То бишь — без всего.

— Слушай, ты в этом какая-то… древняя, — сказала черная, отводя руку с дымящей сигаретой вбок.

Золотая вышла из раздевалки.

Посетители бутика не сводили с нее глаз.

Продавщица тоже во все глаза глядела. Молчала.

— Древняя, это в каком смысле? Что, старушка уже?

Золотая подмигнула черной.

— Да нет, мать, ну что ты. Ну, как богиня.

— Я — богиня! Да!

Золотая вскинула патлатую, намазанную гелем голову. Прошлась по бутику взад-вперед. Все замерли. Глядели на ее голую грудь. Белые, как сметана, твердые груди стояли холмами, соски остро вздымались. Кончики грудей были выкрашены золотой краской.

— Отлично, — сказала черная, досасывая сигарету. Затушила окурок о стекло витрины.

— Отлично? Сейчас проверим, — сказала золотая.

И рванула на себя дверь бутика.

Черная и продавщица ничего не успели ни сказать, ни подумать.

Золотая уже вышла на улицу в вечернем костюме топлесс от Нейл Барретт.

Такси засигналили. Машины загудели. Прохожие останавливались. Пацаны поднимали вверх большие пальцы. Тетки с сумками плевались.

К золотой, отдавая честь, подошел милиционер.

— Извините, — сказал милиционер, уставившись на ее позолоченную грудь. — Извините! Это не киносъемки?

— Не киносъемки!

Золотая откровенно хохотала.

— У нас нельзя, — растерянно сказал милиционер, — вы не иностранка?

— Из перерусских русская! — крикнула золотая. — И это моя страна! Что хочу, то и делаю!

Она протянула руку и потеребила кончик милицейской дубинки, торчащей из-под руки милиционера. Придвинула к нему нагло, близко торчащую грудь. Медленно облизнула губы. Язык описал похабный круг. Золотые соски уперлись в сукно милицейской формы.

Милиционер отодвинулся.

Потом опять придвинулся.

— Ну что вы, — сказал невнятно. — Что… вы…

Потом резко отпрянул — быстро выхватил свисток — и засвистеть не успел.

Золотая одним незаметным движеньем ловко выбила у него из пальцев свисток.

И так же стояла; грудь выпятила; и так же нагло, зазывно глядела.

Свисток валялся далеко, на мостовой.

— Ходите тут, уже обнаглели, — зло сказал милиционер, красный весь, тяжело дыша, — блядюги… Мало вам стоянок… Мало из-за вас аварий…

Цапнул золотую за голое плечо. Заорал:

— Где тут твой притон, тварь?! Говори!

— За оскорбление ответишь, — спокойно, весело сказала золотая, не стряхивая цепкую руку милиционера со своего плеча.

Машины гудели.

Черная вышла из бутика, стояла в двери, опять курила. Искренне веселилась.

Милиционер и золотая смотрели друг на друга, как два зверя перед схваткой.

— Я?! Отвечу?! Это ты ответишь! Где притон?!

Он выхватил из кобуры револьвер.

Золотая плюнула натурально, слюной, на револьвер в руке мента.

Слюна поползла серой жемчужиной по черной стали ствола.

— Не трудись. Ты что, меня не знаешь?

Милиционер стоял со вскинутым револьвером, белел, краснел. Его лицо ходило волнами.