Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

Акимыч выпроваживал каких-то женщин.

Что оказалось? Под утро по райцентру прошел слух, что здесь ночуют настоящие кооператоры. Стал собираться народ. Акимыч не спал, пришедшие его узнали и обратились с ходатайством - посмотреть бы как они выглядят, кооператоры. Он им сказал, мол, смотрите на меня. Но это пришедших не удовлетворило, какой же ты кооператор? нет, ты нам настоящего покажи. И бедный Акимыч не в состоянии отказать землякам, пропускал их по одному в мою комнату, хорошо хоть билеты не продавал.

Когда мы садились в машину кое-кто еще подглядывал из-за угла.

А кооператором мне быть здорово прискучило, даже называясь генеральным директором МПО. Мое заведение всё равно все считали кооперативом и даже отношения работников, единожды заведенные когда-то, оставались такими же. И тут появился Марк. Он, собственно, никуда не пропадал, мы с ним общались периодически. Но сейчас он пришел с конкретным предложением, как представитель советско-австрийского СП.

Это СП было только что создано из группы бывших работников системы вторсырья с одной стороны, и некоего Эдика, австрийского бизнесмена советского происхождения, с другой стороны. Генеральным директором у них был Моня, через год после нас окончивший нашу кафедру. Заведовал бухгалтерией там Дядькин, которого я порекомендовал им несколько ранее.

Австриец Эдик был в приятельских отношениях с руководством Южного исполкома в Москве и быстренько приобрел хорошее помещение под офис и целый особняк на Тульской. Его главной целью была поставка текстильного сырья на Запад по бросовым ценам или, по возможности, совсем бесплатно. Это был откровенный жулик, наглый и безжалостный. Из-за него предисполкома сел в тюрьму, убили одного известного таджика, которому он не оплатил поставку хлопка. Его самого в последний его приезд в Москву обстреляли на выходе из ресторана, он, правда, умудрился ускользнуть. Но это было потом, а тогда всё еще выглядело достаточно прилично. Эдик обещался в обмен на поставку вторсырья купить и прислать в Москву любое производственное оборудование. Ребята, зная, что я на списанном оборудовании умудряюсь получать неплохую прибыль, обратились ко мне за помощью, чтобы я организовал им рентабельное производство.

Разговор в более серьёзном виде, чем простой трёп с Марком, предстоял длинный, и я, убивая двух зайцев, поехал с ними в Волгоград. Мне нужно было кое-что на Химкомбинате, заодно можно было увидеть, на что ребята реально способны, и потом спокойно обсудить все проблемы.

Директор Химкомбината встретил нас с распростертыми объятьями, поселил в отдельном коттедже на берегу Волги и, вечером, сам пришел к нам пьянствовать и играть в преферанс. Уже поздно ночью, когда уже сил не было, казалось, что-либо пить, есть и даже шевелиться, появился его зам, только что прилетевший из Грузии. Он привез грузинской выпивки, бастурмы, сыра и полный чемодан свежей зелени. Гулянка продолжилась до утра. Особенно мне запомнилась сочная, сильно пахучая кинза из его чемодана. С этой ночи я стал любить кинзу, которую до этого на дух не воспринимал.

Свои вопросы на комбинате я решил, походя, но главное, директор комбината подписал с ребятами контракт на отправку в Австрию всех своих отходов производства, а Эдик подтвердил, что поставит на вырученные деньги оборудование, из которого треть будет поставлена в Волгоград, остальное в Москву.

Всё шло одно к одному в наметившуюся сторону. По возвращении, в первый же день, я встретил на Подмосковной фабрике замдиректора профсоюзной швейной фабрики, который ни с того, ни с сего, вдруг, пожаловался мне, что у них простаивает прекрасное производственное помещение в центре Москвы. Что оставалось делать? Я поехал к директору профсоюзной фабрики, посмотрел помещение, договорился об условиях аренды и уехал опять на Московское море, на охотбазу, считать бизнес-план по созданию нового производства.

Помещение, предложенное мне профсоюзниками, было их первоначальным основным зданием. Располагалось оно на Пресне, рядом с трамвайным депо. Потом они переехали в новое, между Беговой и Полежаевской, а старое здание, распоряжением исполкома

Моссовета им велено было передать трамвайщикам. Съехать окончательно у них никак не получалось - они не могли перевести на новую территорию красильный цех. Трамвайщикам тоже не особенно горело. Дело тянулось к тому моменту уже лет десять. Решив, что неизвестно, кто раньше сдохнет, ишак или падишах, мы решили рискнуть. И рискнули не зря - я проработал там до 1994 года и ушел по другим причинам.