Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

Когда работа стабилизировалась Зуб, стал пить по-черному. У него выявился дефект, который я очень не люблю в людях - после определенной дозы спиртного, он становился совершенно невыносимым, начинал себя чувствовать Наполеоном, приставать к рабочим и учить их жизни. Как же - начальник, председатель. Я его несколько раз отправлял домой, но он возвращался, потому что не мог без аудитории. Он, собственно, отвечал за снабжение и сбыт, но толку от него становилось всё меньше и меньше.

Впрочем, однажды он оказался на высоте. Я тогда не дал ему опохмелиться и высказал всё, что я думаю о его пьянках. Он ходил по подвалу туда-сюда мрачный и злой. Это было в первую зиму нашей работы. Вдруг он остановился и заявил, что подвал может затопить грунтовыми водами. Я никогда с этим не сталкивался и, поначалу, отнесся скептически, но у его отца была дача с подвалом, и он был в курсе таких дел. Я перестал возражать, и мы вместе поехали в страховую компанию, заключать договор.

Примерно через месяц я замыслил обновить ассортимент. У своего бывшего начальника производства с ТСФ, который теперь работал директором фабрики в Чертанове, я купил небольшую партию яркоцветной пряжи, чтобы делать колготки для девочек. Пробные бобины прошли хорошо, образцы получились красивые, торговля одобрила, но основная партия не пошла. Обрывность была слишком высокой, появились полоски, в общем, брак сплошной.

Коробки с этой пряжей и браком стояли на полу в цехе, всем мешали, но куда было всё это девать не понятно. И вдруг! В один прекрасный весенний день подвал затопило грунтовыми водами! Мы, конечно, пробили дырку в полу, установили туда насос и выкачали воду, но сначала мы вызвали страховщиков! Мы им сказали, что ремонт оборудования и электропроводки так и быть включать в акт не будем, но полностью испорченную пряжу и изделия из неё - обязательно. Страховщики согласились, велели всё по акту уничтожить. Можно было всё это сдать во вторсырье, но по их правилам только огонь мог оправдать страховую премию.

Всю эту дрянь мы стащили на пустырь и в присутствие представителя страховой компании облили бензином и подожгли. Минут через пятнадцать нас окружила милиция. Их вызвал кто-то из бдительных жителей, чтобы поймать злостных кооператоров, сжигающих народное добро на месте преступления. Хорошо хоть у страховщицы были при себе документы. Еле отбодались.

Заодно я там провел учения по пожарной безопасности, научил всех пользоваться огнетушителями на догорающем пепелище. Я знал, что будут проверки по всем статьям и старался быть готовым, заставил Акимыча завести все положенные журналы, по пожарной безопасности, ТБ и проч. И меня действительно проверяли все кому не лень, включая КРУ. Но самая крутая проверка была из ОБХСС.

Они приехали на трех машинах, человек десять. Мы уже тогда перевели производство в большое отдельностоящее здание. Старший группы, майор со старой княжеской фамилией, предположим Оболенский, сразу прошел ко мне в кабинет, предъявил свое удостоверение и бумаги на проверку. В это время остальные блокировали все помещения. Тогда еще не было привычки закрывать лица масками, но по сути, это было настоящее маски-шоу.

Часа полтора переливали из пустого в порожнее, где то, где это, а как ведется учет? ОБХСС это ж не милиция, там работали люди культурные, а старшим группы приехал уж совсем Рюрикович. Кстати с Оболенским мы потом подружились, а сейчас, он сидел передо мной и не знал, что делать дальше. А я сидел и пытался понять, откуда ветер дует, они же не могли приехать просто так, кто-то же их навел? Они привыкли работать по цеховикам и, я думал, приехали они по спискам арендаторов КБО, хотя откуда тогда у них накладные, которые они мне предъявляют якобы в качестве компрометирующих материалов?

Вопрос разрешился после телефонного разговора Оболенского с начальством. Положив трубку, тот сразу направился к моему сейфу. Ага! В моем дружном коллективе завелся «крот». Ни в каком КБО про мой сейф знать не могли, даже среди работников не все знали. Причем, далеко не все, только ограниченный круг. Сейф у меня был замаскирован плотной портьерой между окном и дверью, а при открытой двери, как сейчас, даже заподозрить там что-нибудь никому бы не пришло в голову - Оболенский точно знал, куда шел и что искал.

Он прикрыл дверь, отодвинул занавеску и попросил открыть сейф, хотя никакого сейфа видно не было. Он был вмонтирован в старинной толстой кирпичной стене и закрыт деревянной панелью. Половина сотрудников Оболенского к тому времени уже уехала, понимая бессмысленность своего тут пребывания, остальные сгруппировались у меня в кабинете. У них всех волосы встали дыбом и здорово округлились глаза, когда я им открыл то, что они просили. Столько денег сразу они никогда в жизни не видели. Первым опомнился Оболенский.