Энн Брашерс - Имя мое — память

В закусочной Люси выпила чай «Эрл Грей» с двумя кусками пирога. Для Марни и матери купила носки с десятью кармашками для каждого пальца, на каждом из которых были изображены головы разных королев.

«Что я здесь делаю? — прохаживаясь по Хай-стрит, спрашивала она себя. — Толстею и покупаю дешевые дурацкие носки». Люси всерьез подумывала о том, чтобы упаковать чемодан, освободить номер в своем индийском ресторане и уехать домой. Она могла бы вернуться в колледж к обычной жизни, ходить на вечеринки и общаться с реальными живыми людьми. Стать специалистом. В любое время оставить эту призрачную жизнь, которую для себя выбрала, выкинув из головы и Дэниела, и Констанцию, и мадам Эсме.

Люси опустилась на скамью и стала смотреть на проезжающие мимо автомобили. Неужели могла бы? Потом она села во взятую напрокат машину и трясущимися руками развернула схему проезда. Люси отправлялась в поездку, о которой так много думала.

Ворота и прилегающий к дому парк были не такими, как она представляла. Приближаясь к дому со стороны фасада, она осознала, что в этой поездке ее могут донимать мучения иного рода.

Люси приехала сюда, накачанная адреналином, готовая совершить задуманное деяние, а именно: взорвать Вселенную в ее нынешнем виде. А если в этом нет никакого смысла? Если дом не покажется знакомым и не вызовет воспоминаний? А если она не найдет письма? А если его никогда не было? Возможно, этот дом послужил когда-то в качестве съемочной площадки для старого фильма, который она видела, а затем забыла. Не исключено, что ее осведомленность о нем легко объяснить. Когда Люси переезжала по мосту илистую, печальную реку, эти мысли показались ей безотрадными в своем правдоподобии. Это не Рубикон.

По своим основным очертаниям все выглядело так, как она ожидала, но отличалось в деталях. Не помогало и то, что место было в запустении. Невозможно было представить прошлое великолепие сада. С одной стороны дома располагались фермерский киоск и лавка, где можно было купить почтовые открытки и чашки с изображением особняка на них. С другой стороны, как она знала, жил старик. Он был племянником Констанции.

Люси двинулась в сторону лавки. Она знала, что ей всего лишь за семь фунтов предложат экскурсию по особняку и угодьям, и была к этому готова.

Средних лет женщина, торгующая в фермерском киоске, заведовала также и лавкой.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — обратилась она к Люси, стоявшей в дверях пустого магазина.

— Мне бы хотелось прослушать экскурсию по особняку, — ответила Люси.

Женщина покачала головой:

— Боюсь, сегодня нет экскурсовода.

— Я думала, у вас проводятся экскурсии каждый день с десяти до трех. Наверное, мне лучше приехать завтра?

Женщина покосилась на другое крыло дома.

— Можете попытаться. По правде сказать, он приезжает когда захочет.

Люси не ожидала, что столкнется с подобной проблемой, но проблема обернулась удачей. Открыв кошелек, она достала десятифунтовую банкноту.

— Я студентка из Соединенных Штатов, изучаю английские сельские особняки. — Она протянула женщине банкноту. — Я и сама могу провести для себя экскурсию. Обещаю, что не натащу грязи и ничего не стану трогать.

Женщина помолчала.

— Ну, хорошо, — кивнула она, беря деньги. — Думаю, не будет вреда, если вы сами все посмотрите. Только не входите в комнаты с закрытыми дверями. И, как вы сами сказали, ничего нельзя трогать.

— Разумеется, — откликнулась Люси. — Я недолго.

— На обратном пути выйдете вот здесь.

— Да, конечно.

Женщина махнула рукой.

— Экскурсия начинается из магазина. Пройдете к задней части дома и войдете через двойные двери.

— Благодарю вас, — улыбнулась Люси.

На минуту задержавшись в магазине, она заметила, что вместе с почтовыми открытками и баночками с крыжовенным джемом там выставлена впечатляющая монография по истории особняка и сада. Она побежала обратно к фермерскому киоску и протянула женщине еще десятифунтовую банкноту.

— Мне бы хотелось купить это, — произнесла Люси, поднимая книгу.

Зажав ее в потных руках, она снова прошла через магазин и оказалась в доме.

«Господи, какой запах». Люси вошла в холл, и запах убедил ее в том, что она не могла знать этот дом по фильму или фотографии. Запах не был ни противным, ни приятным, просто пахло стариной. В нем не было ни одного определимого элемента — скорее всего, это была смесь сотен запахов, накопившихся за сотни лет, — но она безошибочно его узнала. Он подсказывал чувство, настроение, непонятную боль, исходившую из глубоко запрятанной, неизведанной части ее существа.