Наталья Лебедева - Миксы

Любить девятилетнюю Леру, любить младшую сестру было стыдно и неправильно, но Валерик отчаянно её любил.

Он помнил: да, теперь это было очевидно – ей тогда исполнилось девять, и тетя Ира учила Леру самостоятельности.

Однажды в воскресенье они с мамой и отчимом поехали в гости к дяде, жившему на другом конце города, а детей оставили дома. Тетя Ира дала Лере немного денег и поручила сходить в магазин за конфетами к чаю, а сдачу ни в коем случае не потратить и не потерять, а принести ей.

Лера долго собиралась в прихожей, шуршала пакетом, застегивала туфли, сто раз проверяла, есть ли у неё ключи и деньги. Валерик наблюдал за ней украдкой. Лев, развалившись в кресле, смотрел кино.

Ему, казалось, не было дела до Леры, но как только захлопнулась дверь, Лев встал и, натягивая футболку, лениво сказал Валерику:

– Пойдем, прогуляемся...

Валерик пошёл.

На улице был тепло. Это был, наверное, самый конец апреля. От земли поднимался тёплый пахучий пар, птицы вовсю чирикали. Детские крики радостными мячиками отскакивали от домов.

Валерик вышел из дома, глубоко вдохнул и поправил очки на своем широком носу. Его круглое плоское лицо светилось счастьем. Жирная кожа поблескивала, пощипывало те места, где оставались крохотные бордовые точки от выдавленных прыщей...

Лев не собирался уходить далеко от дома. Он уселся на скамейке возле подъезда и сидел, опершись локтями о колени и глядя под ноги: на новые кроссовки, на пыльный асфальт, по которому бежала трещина, на крохотного таракана, перебегавшего из дома в дом. На рыжевато-коричневой тараканьей спинке лежал яркий полукруглый блик.

Валерик просто стоял рядом и смотрел туда же, куда и Лев, потому что привык копировать его. Он даже не помнил, откуда эта привычка взялась и как укоренилась. Потом Валерик стряхнул с себя наваждение, поднял глаза от асфальта и стал смотреть туда, откуда должна была появиться Лера. Он вглядывался в промежуток между домами так, что глаза начинали слезиться.

Но Леру первым заметил Лев. Он поднялся со скамейки и встал рядом с братом.

Солнце ярко светило, и Лерина коричневая с металлическим отблеском куртка холодно мерцала в его лучах. Под курткой у неё была розовато-сиреневая футболка, и Валерик понял, что для него Лера – вечное сочетание розового и металлически-коричневого, как розовая жемчужина в раковине, как Licogala epidendrum , по мере взросления меняющая цвет.

Валерик снова вынырнул в сегодня и снова принялся смотреть на ровные ряды нумерованных спичечных коробков. Его всегда приводило в трепет то, что там, за картонными рыхлыми стенками, дремлет жизнь. Что она может дремать десять, двадцать, тридцать лет. Даже шестьдесят. Он, Валерик, может умереть, а миксомицеты оживут, и вырастут, и будут заниматься странной, сводящей с ума любовью, и замрут, превратившись в похожие на грибы спорофоры, остановятся в развитии, чтобы дать жить своим детям...

И Валерику вдруг до боли захотелось ощутить жизнь. Не просто знать, что она есть, а видеть ее, ощущать, замечать движение и изменения. Он отложил в сторону помеченную тринадцатым номером арцирию , достал с полки коробок с ликогалой , вынул из ящика стола чашку Петри и тонкий скальпель, открыл новую упаковку фильтровальной бумаги и выложил ею дно чашки. Накапал из пипетки немного воды, чтобы бумага стала набухшей и рыхлой. Взял коробок с металлически-коричневыми шариками ликогал .

Оболочка одного шарика лопнула, и споры высыпались на дно. Но Валерик не стал их собирать, взял другую ликогалу . Пинцет проткнул упругий перидий. Показался густой, похожий на отсыревшую штукатурку порошок. Он был густо-сиреневый, с едва угадываемым розовым оттенком и пах неуловимо-терпко. Валерик наклонил шарик Ликогалы и высыпал немного спор на пропитанную водой бумагу. Плоть разрушалась, давая выйти новой жизни.

Лера шла, и при движении её металлически-коричневая куртка распахивалась. Тогда Валерик мог видеть сиреневую, с розоватым оттенком, футболку. Из-за её девчачьего, мягкого цвета Лера казалась беззащитной и неразвившейся.

Пакет с конфетами она прижимала к груди, словно боялась не донести.

Лев встал. Он надвигался на Леру жестко, как скальпель, готовый взрезать перидий, и заступил ей дорогу. Она молча остановилась и подняла на брата глаза.

– Купила? – резко спросил Лев.

– Купила, – тихо, но с вызовом ответила Лера.

– Ну давай...

– Чего – давай? – её голос дрогнул, горло сжалось в преддверии слез: Валерик ясно это слышал.