Роберт Менассе - Блаженные времена, хрупкий мир

Лео целыми днями писал, теперь этот дом стал наконец-то значить больше, чем просто место, где можно посидеть вечером в облаке специфического запаха, больше, чем просто место для ночлега после глупо проведенного дня. А что потом? Ничего. Все было сделано, снова оставалось только ждать. Он вновь сел за письменный стол, и тут на глаза ему попалась открытка с Джорджоне, он взял ее в руки, долго на нее смотрел, потом сунул в ящик стола, как раз перед тем, как стол погрузили на машину и увезли. В первую ночь на новом месте Лео спал плохо.

В комнате чем-то воняло, неизвестно чем. Какой-то дразнящий запах, он вызывал у Лео тошноту, но вместе с тем и возбуждал какие-то сверхъестественные надежды, как Лео с иронией, но и с крайним раздражением отметил. Здесь, бесспорно, все было пропитано запахом очень знакомым… ну, как же это… Сера. Смола и сера. Ложась спать, Лео уже чувствовал какой-то запах, очень слабый и неопределенный, он словно прилетел откуда-то издалека, с какого-то канала или фабрики поблизости, ведь он привык к подобной атаке запахов еще на старом месте и научился их терпеть. Но разве поблизости была какая-нибудь фабрика, здесь, в фешенебельном жилом квартале Морумби? Вряд ли. Но точно он этого не мог знать. Лео плотно закрыл все окна, он приучил себя к этому еще в прошлом году, теперь снаружи ничего проникнуть не могло. Но запах после этого стал еще сильнее. Естественно, Лео никак не мог всерьез помышлять о появлении нечистого, о договоре с дьяволом, который ему сейчас предложат и на который он, конечно, согласится. Это были просто мысли сквозь сон, даже не сны, рой ассоциаций в темноте, ведь заснуть он не мог из-за этой отвратительной вони. Он включил свет и сразу принялся искать реальную причину этого запаха, надеясь, разумеется, на научное объяснение, не имея, впрочем, никакого понятия о соответствующих науках. Столь же плохо, как в литературоведении — его ассоциации касательно Фауста были так скудны и схематичны, что никак не могли его напугать, — разбирался он и в химии: как пахнет сера? Откуда здесь могла взяться сера? Был ли это запах только серы или чего-то еще? Может быть, к нему добавлялся еще какой-то запах? Тогда какой? Какой-то тлетворный запах, Лео принюхался, запах смерти и разложения. Лео, собственно говоря, был незнаком запах трупа, даже трупа своего отца. Какой запах исходил от его отца, когда он видел его в больнице последний раз? Это был неприятный запах. Ну и что с того. Да и вообще, что значат воспоминания. Он вспомнил, что очень часто задумывался о том, как сложно вспомнить, скажем, зрительные впечатления, не говоря уже о запахах. Отец. Неужели ты здесь. Конечно, нет. Чего ты от меня хочешь. Ты хочешь мне что-то сказать. Конечно, нет. Глупые фантазии. Он не видел ничего, кроме того, что здесь было, видел эту комнату, которая пока была для него непривычной и чужой, и он перестал все это видеть, когда погасил свет.

Волосы у Лео свалялись и дыбом стояли на голове, оттого что он в поту ворочался в постели с боку на бок. Теперь он на четвереньках стал ползать по комнате, исследуя каждый уголок. Может быть, какое-то разложившееся животное в углу комнаты, например дохлая крыса под шкафом. Ничего не было. Да ничего и не могло быть. Пахнет ли мертвечина серой? Нет. Впрочем, Лео разбирался в мертвечине так же плохо, как и в сере. Но в комнате, бесспорно, стояла вонь. Может быть, окно неплотно было закрыто? Нет, плотно. Задвижка была заперта так надежно, что он вывернул палец, когда открывал окно. Он стоял у открытого окна, тряся пальцем от боли и тихонько постанывая, и свежий ночной воздух струился в комнату. Он наслаждался прохладным, свежим воздухом, вдыхал его всей грудью, охлаждая разгоряченное потное тело, наполовину высунувшись из окна. Не было сомнений, эта вонь шла не снаружи. Но откуда же тогда? Он закурил ароматную паломитас, небольшую бразильскую сигару, которую недавно впервые попробовал у Левингера, а потом купил себе такие же. Пятьдесят штук в красивом маленьком деревянном ящичке. У паломитас легкий шоколадный привкус. Запах сигары заглушил вонь в комнате. Почти. Запах шоколада. Почти. Может быть, у него сифилис? На мгновение он замер, счастливый. Регина. Нет, не от Регины. Это было бы банально. Запах тлена. Юдифь. Да. Скончалась. И он заразился от нее. Он курил. Ничего не видно. Запах табака, но вонь не исчезала. Он снова выключил свет. Облака дыма еще можно было различить в темно-синем ночном свете. Но они не принимали никаких очертаний. Они рассеивались, как клубы тумана над кладбищем. Кладбищенские ангелы над могилами. Да, как Юдифь, нет, монументальнее, он уже почти спал. Он сидел неподвижно, как скульптура, не шевелясь, и говорил, не раскрывая рта, я надеюсь, тебе будет здесь хорошо. Ты? Да, я. Теперь ты принадлежишь мне. Ты принадлежишь мне. Левингер улыбнулся.