Сергей Доренко - 2008

Не выезжал, не приглашал никого. Сидел в Ново-Огареве, играл в старую игру. Взял карту мира небольшую – немного больше раскрытого школьного атласа. Положил перед собой на стол. Потом достал три разной толщины черных фломастера. Задумался.

Когда-то давно, и не упомнишь сейчас когда, пришла к нему эта игра. Бжезинского, что ли, он прочитал тогда. И взял тогда, послал помощника за ученическим атласом. И стал играть. В Великую шахматную доску. Рисовал вектора взаимодействий цивилизаций. Тихоокеанский пояс производил продукцию, и стрелки направляли ее, столь необходимую, в Америку и Европу. А Америка и Европа производила инновационные технологии и смыслы, придумывала всяких своих Микки-Маусов и способы отжать из них деньги и заставить весь мир этим жить и за это платить. И стрелки роились и множились. И тогда вот родилась игра, потому что это еще была ненастоящая игра. И вот как случилось: в один из вечеров завел он новую карту и принялся за вектора, как вдруг подумал, что Африка наипохабнейшим образом не вписывается в его представления о прекрасном. Мешала Африка. Не при деле была все время. В международном разделении труда была она какой-то непристроенной. Неочевидной. А на карте много места занимала. И СПИД там, инфекции, амебные дизентерии, цеце… И он стал машинально закрашивать Африку черным фломастером. Он думал: не сразу заметят, сколько минут, часов пройдет, пока заметят, что людей в каждом заштрихованном месте не осталось. Они погибают внезапно, но трупов не остается, – придумывались правила игры. Автобус лишается пассажиров и водителя и въезжает в остановку. Автобус раздавил бы ожидающих, но их нет. Из окна никто не увидит, не позвонит в полицию, полиция не приедет, наверх не доложат, президент не выступит по телевидению. Нет никого, некому выступать. И некому умирать. И некому бояться смерти. Ведь фломастер захватывает полосу шириной километров пятьдесят. Корабль бьется о причал, но никому от этого нет вреда, – люди исчезли. Самолеты в зоне поражения путинским фломастером спокойно падают на землю. И это только физика, гравитация, самолет притягивается к земле безо всякого страдания и боли. А людей там нет, ни одного человечка. Ни шахидов, ни пассажиров, ни экипажа. И на земле в месте падения – никого. А животные выживают? Если нет, то какие-то формы жизни все-таки остаются? Например, кошки и собаки, куры и коровы – лучше бы им умереть. А то кто же их накормит, подоит и так далее. А дикие животные вполне могли бы без людей справиться. И справедливо выйдет – природе снова на короткое время, до прихода людей из других стран, достанется исконная земля. А можно так, чтобы люди и домашние животные исчезли, львы и носороги остались бы, а вирусы и микробы были бы тоже тотально уничтожены?

Путин вздохнул. Не получалось. Не получалось сохранить диких животных и логику одновременно. Пришлось пожертвовать львами с носорогами. Ну все же просто: если уничтожаются все микроорганизмы, то как антилопа станет переваривать пишу? У нее куча желудков, про это Путин знал из журнальной статьи о дисбактериозе, и еда переваривается с помощью бактерий. Задать такие правила, чтобы только вредные вирусы и микробы исчезали, Путин не мог, это уже выйдет с натяжкой, слишком много исключений – это уже бардак, а не игра. Решено: погибают все формы животной жизни, плюс вирусы, даже если их наука относит к жизни скорее растительной.

И вот, смотрите: он проводит фломастером по Ботсване. Линия за линией. Сегодня у него свежая карта, новенькая, непочатая. Ботсвана будет первой в этой новой игре. Столица – Габароне – пропадает под первой же линией. Потом надо тоненьким черным фломастером пройти по границе. Не залезть к соседям – это нечестно будет. Не их же очередь. Он прильнул совсем к карте и старался не зацепить. И зацепил немного Намибию. Путин подумал, что там ведь пустыня, наверное. Может, и не было никого. Готтентоты какие-нибудь, может, спали под кусточком, да и черт с ними. Легко сказать: «Черт с ними», – попытки быть безответственным и расхлябанным Путину не удавались. Путин был справедливым малым, он смог успокоить свой нравственный дискомфорт только когда сформулировал новое правило – несправедливо обиженная Намибия становится в хвост очереди на уничтожение на своем континенте. Какие бы объективные причины и соображения удобства и целесообразности ни возникли в отношении Намибии, эта страна не будет уничтожена прежде иных, поступающих на уничтожение на общих основаниях.