Рубен Ишханян - Тюрьма для свободы

Эрлу никогда не забыть день заключения. Охранники его водили по узкому коридору, мимо запертых дверей. С каждым шагом бес вселялся в душу. Он начал бояться, и страх этот как шок ударил в мозг, парализовал руки и ноги. Отяжелевшее тело двигалось по инерции. Наконец остановили, он встал в проходе, заходить не хотел. Еще одна секунда свободы не может оказаться лишней. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, зубы упорно боролись друг с другом, зрачки были расширены. Дверь захлопнулась, он моментально закрыл глаза. Слышал, как дождевая вода стекала по стене. Чувствовал дыхание сокамерника и его взгляд. Через некоторое время, Эрл услышал голос: «В тюрьме всем плохо, все одинаково в ней страдают». Он открыл глаза, перед ним стоял молодой человек, высокий и с огромными глазами. Тот смотрел на него так близко, что невозможно было не смутиться. Его большие глаза оценивали новичка, пытаясь понять, кто Эрл и откуда взялся. Каждый миг можешь оказаться на волоске от беды. Умудренные опытом сразу же ощущают чреватость положений, но от Эрла никакой опасности не исходило. Сокамерник похлопал по плечу, представился Рэном, предложил присесть. В ушах продолжало пульсировать, но Эрл становился спокойным. Все менялось, место злобного зомби перед ним стоял такой же человек, как он.

Дни сменялись месяцами, годами. Вначале они терпели присутствия друг друга, потом привыкли, свыклись и подружились. Были у них и споры, невозможно находиться всегда вместе и обходить разногласия. Дружба тут особенная, она ценится на вес золота. Соблазн допустить кого-то близко сопровождается страхом быть разоблаченным. Осторожность в решениях сковывает, заставляет думать дольше обычного. Самая известная тюремная поговорка гласит: «Не верь, не бойся, не проси». Однако, не следует забывать, что самое плохое уже случилось — ты здесь, а значит, уже нечего бояться. В этих стенах осознаешь, что находишься между жизнью и смертью, на тонкой грани… Ты похож на канатоходца, смело идущего по канату без какой-либо страховки, и только малейший трепет способен, нарушив покой, стремительно бросить вниз. Не проси, потому что ты должен казаться сильнее всех, более твердым и могущим. Пусть к тебе тянутся, но не тянись ты к другим. Будь в центре, но не допускай к себе близко. Всякое облегчение во время пребывания в заключении — нарушения правил. Тут нужна подавленность, заключенный обязан быть пришибленным, хотя бы казаться таким. Всякое участие сокамерника в твоей жизни, его дружеское слово равномерно любви, а любовь — проявление света во тьме.

Рэн начал заботиться об Эрле, как на это способен только старший брат или отец. Его целью пребывания в заключении стала защита младшего от хищников. «С таким милым личиком, нужно быть вдвойне осторожным, чтобы не лишиться девственности», — всегда произносил он, остерегая его. И не случайно. О дружбе Эрла с Рэном по зоне ходили всякие слухи, но из-за их необоснованности никто не мог громко высказаться. За ложь надо платить высокой ценой. Рэн нашел для Эрла работу парикмахера, научив основному закону: хочешь носить прическу, заплати. Пришлось учиться на неудачных стрижках и драках. Вместе ходили в вечернюю школу, во время прогулки не отходили друг от друга. Рассказывали истории, которые были похожи на небылицы. Эрлу всегда казалось, что он ничего не знает про своего сокамерника, но это не мешало общению. Каждый рассказ Рэна был всегда настолько динамичным, что охватывал все сознание. Истории были посвящены любви и заканчивались на оптимистичной ноте. Иногда он пропадал на короткое время, и тогда Эрл начинал ревновать. Словом сказать, друзья тоже не лишены ревности, такова эгоистичная сущность человека.

Оставаясь один, он часто вспоминал Эриду и Весту. Хоть они остались в той жизни, но все равно в памяти всплывали их образы. Он получал письма от Эриды с просьбой ответить, но так и ничего ей не написал. Последнее письмо всегда держал в кармане и временами прочитывал. Тетрадная бумага с толстыми синими полями стала совсем желтая, но буквы все равно не исчезли. Текст был следующий:

«Здравствуй, Эрл.

Не знаю с чего начать. В моей жизни ничего практически не изменилось. Я та же, и брат у меня тот же, и любовь у него прежняя. А у меня, кажется, и этого-то никогда не было. Знаю правду о них, слежу за ними. Это глубокая привязанность их друг к другу меня время от времени заставляет плакать. Постоянно вдвоем, молчат, ревностно смотрят друг на друга. Следует сделать кому-то из них шаг, оступиться, то тот, кто по-прежнему стоит на своем месте, продолжает следить за каждым движением.