Владимир Вертлиб - Остановки в пути

— Да ладно, чего там, — бормочет Боря, — почистить можно, а потом, еще и матрац есть, уже из-за матраца ее забрать надо. Если бы друзья в Ленинграде узнали, откуда мы мебель берем… — добавляет он через несколько секунд.

— Да будет вам, Борис Моисеевич, все-то вам не по душе, вечно-то вы жалуетесь, — журит его Крейна Соломоновна. — Вы посмотрите лучше, какая Америка богатая страна. Неужели же у нас кто-нибудь такую мебель выкинет?

Как и все эмигранты, Боря посылал в Союз друзьям и знакомым длинные письма. С гордостью описывал он прекрасную квартиру, просторную и удобную, как и все жилье в Америке. И, само собой, упоминал красивую современную мебель…

Какие-то две тетки скандалят из-за комода.

— Я его первая увидела и уже уношу! — верещит одна.

— Что значит «уже уносите»? Это я его первая увидела, еще утром! — возмущается другая.

— Раз утром увидели, то сразу бы и забирали… А то так каждый может…

— Легко сказать — «сразу бы и забирали»! Я ведь постарше вас буду. За кого вы меня принимаете? Вон мой муж идет, он мне помогать будет. Я ж его специально вызвала. А то он утром занят был.

— Ладно, чего ты там ей втолковываешь! — перебивает муж. — Давай, раз-два, взяли! На такой жаре стоять и волынку тянуть сил нет.

— Это мы еще посмотрим! А ну, отойдите от комода!

— Как это — «отойдите»? А ну, отстань! Не трогай, я сказал!

Боря отворачивается. Он берет кровать за один конец, Галя — за другой, и они тащат ее прочь.

— Вот ведь тяжелая, сволочь, — пыхтит Боря, — да еще и качается!

Крейна Соломоновна проявляет о Боре с Галей трогательную заботу:

— Осторожно, поребрик! Осторожно, Галина Абрамовна, не споткнитесь, мешок с мусором!

Точно из-под земли вырастают люди — знакомые, соседи, — и я вместе с ними смотрю, как Боря с Галей сворачивают за угол: я как раз иду с залива.

По поводу Бориной добычи все отпускают благодушные замечания:

— Ага! И вы здесь!

— Давай-давай, еще немного, еще чуть-чуть!

— А кровать ничего себе! Я бы тоже от такой не отказался.

— А ну пошел, старина, давай, пошевеливайся! Нечего тут прикидываться, что два шага сделать не можешь. Пошел, давай-давай! Распыхтелся, как будто тебе уже сто!

Это Лёвчик, само собой, кто же еще. Остальные ругаются и норовят его шугнуть.

— Э-э-э, смотрите, сейчас грохнется же! — как ни в чем не бывало вопит Лёвчик, настырная злобная тварь, увертываясь от шлепков. — Сейчас ведь грохнется и больше не встанет!

Кто-то в конце концов, изловчившись, дает Лёвчику подзатыльник.

— А теща-то где, старая карга? — стонет Боря, не обращая на Лёвчика внимания. — Крейна Соломоновна, вы же сказали, она уже к нам идет. Да черт с ним, ну ее!

Зеваки болтают наперебой, но он их почти не слышит. Он помнит одно: у него есть кровать, и эту кровать нужно донести до дома. А нести ему с каждым шагом все труднее. Кажется, время остановилось. Руки ноют. И никуда не спрятаться от этого безжалостного, затопляющего все уголки и щелки солнца. По лбу у Бори стекает пот, ему чудится, будто он бредет по гладкой, как зеркало, поверхности озера, кругом вода, одна вода, до самого горизонта. И ни души. Перед глазами у него кружатся желтые пятна, а солнце точно долбит и долбит макушку тяжеленным молотком. Боря трясет головой, переводит дух, и реальность медленно возвращается.

Вот в солнечной дымке наконец выплывают сначала размытые, потом все более четкие очертания красных кирпичных домов с захлопнутыми ставнями и проржавевшими пожарными лестницами. Здания немного покачиваются у Бори перед глазами, как океанские лайнеры в открытом море, но постепенно замирают. А вот и шумовые эффекты, тут как тут, как же иначе, да громко, нестерпимо громко. Мимо пролетает грузовик, прохожие все еще болтают, с видом знатоков оценивают «добычу», а Крейна Соломоновна по-прежнему то чуточку забежит вперед, то поотстанет — проверяет, точно ли кровать такая удобная и надежная, как ей сразу показалось.

И тут у меня на глазах дядя Боря спотыкается и падает. Быстро поднимается, лицо у него искаженное от бешенства. Галя спрашивает:

— Господи, ты не ушибся?

Боря ее отталкивает:

— Отстань! — огрызается он. — Ну, упал и упал, с каждым может случиться. Давай дальше!

— Прости, я не хотела…

— У, развалина, тебе на свалку пора! — рычит Боря, дав злосчастной кровати пинка. — Тебе там самое место. Ладно, подожди, не на того напала! Чтобы я такой вонючей, грязной сволочи сдался!

— Господи, да что с тобой? Что ты так разволновался-то?