Вероника Черных - Иллюзии ночей

– Очень нервная, – пробормотала жена. – Ключами потрясёшь над ухом – описаешься? Произнеся эту непонятную фразу, она недовольно легла на спину, отбросив пустую пивную банку в сторону, а сигарету воткнув в песок.

Муж пристроился рядом и толкнул благоверную в бок.

– Слышь, Ленк!

– Ну, чего ещё?

– Я тут слышал тако-ое!

– Чего ты слышал «тако-ое»?

– А позавчера штормило, помнишь? Круги-то чёрные вывешивали, что купаться запрещено?

– И что?

– А то! Я тут слыхал, будто во время этого шторма шесть человек потонуло, прикинь?!

– Да? – лениво отреагировала жена. – Откуда ты слыхал?

– А баба одна в компании болтала. Прикинь?! Я стою выхожу из воды, отряхиваюсь, а она валяется на песке и вещает подружке: мол, хозяин дома, где она комнату снимает, работает в «скорой» водителем, и он ей сказал, будто с пляжа позавчера шестерых увезли.

– Потопли, что ль?

– Я ж и говорю! Потопли! Не откачали! И не старики, прикинь, а молодёжь: бабы и мужики. Даже девчонка тринадцатилетняя потонула. Прикинь?!

– Во жуть, – согласилась Лена Бялик, не открывая глаз.

– И та же бабёнка болтала, будто во время шторма, что до нашего приезда был, недели две назад, потонуло, знаешь, сколько?

– Ну, сколько?

– Шестнадцать! Прикинь!

– Ммм… – согласилась Лена.

Кто-то позади и сверху Бяликов горестно вздохнул и пробормотал:

– Ох, ты, ох, ты, горе-то какое, гнев-то какой, неразумие… Бедные вы мои, бедные…

Гена удивлённо обернулся. Возле них стоял и бормотал под нос лохматый старик странноватой наружности, бородатый, в старой мешковатой одежде. Он удручённо покачивал косматой головой.

– Бушует, а, бушует как? – бубнил он, сдвинув густые седые брови. – Спасаться надо, спасаться. Пора чертить…

Бормоча этак под нос, он зашаркал по песку, не глядя на едва прикрытых одеждой людей.

Под тентами на двух деревянных лежаках сидели, курили, болтали и хихикали четверо пенсионеров. На спине одной из женщин синела старая татуировка, на плече её собеседника – фраза синими буквами «Не забуду мать родную».

Пенсионеры посматривали друг на друга и вокруг себя игриво, матерились тихо и хлебали пиво. Казалось, это зэки и их верные подружки, сушившие им в молодости сухари, приехали на море согреть кости и порезвиться после воровских трудов. Они кокетничали друг с другом, обсуждали житейские проблемы и курили сигарету за сигаретой.

Проходя мимо них, мешковатый старик остро выхватил из разговора фразу:

– А, молодым жизни не жалко. И костей тоже. Так и рвутся то на «банане» прокатиться, то на «таблетке». Не знаешь, на чём и опасней. Вчера-то, слыхали? Один мужик клюнул на «таблетку» и «докатился»: ногу сломал, когда его там подкидывало. Какой ему теперь отдых?

Речь пухленькой «матроны» с рыжеватыми короткими кудряшками и мелкими чертами «печёного» лица колола матом, как ядовитыми иглами морского ежа. Слушаешь, будто на эти иглы наступаешь.

Мешковатый старик покачивал головой, бормоча под нос, зашаркивая ногами горячий рассыпчатый песок.

– Ох, ведь беда, разбушевалось, смотри-ка… Терпенья какого хватит? Конечно ж, не хватит. Оно и понятно, чего ж не понять, когда беда на беде. Жизнь как разменная монета… Отдохнули люди… Вот беда-то! Чего буянишь-то? Креста на тебе нет. Нет, так будет. А то – что ж ты думаешь, почёт тебе и уважение за дела твои злые безобразные?

Он шоркал по песку, пересыпанному ракушками, качал головой, не обращая внимания, что творится на курортном пляже, усеянному людьми, ловящими солнце и море на свою кожу.

Девушка без лифчика, в круглых блестящих наклейках на сосках с вызовом глядела на проходящих мимо толстух с огромными отвислыми грудями, которые негодующе раздували щёки при виде прекрасной нудистки, а в душе истекали угольной завистью. Мужики смотрели без интереса: голых баб они не видели, что ли?

Пожилая полная блондинка пыталась на мелководье залезть на надувной матрац. Ей помогали её сестра и внучок. Однако бедняжке никак не удавалось удержаться на мокрой скользкой поверхности, она падла в воду, и все трое искренне веселились.

Молодой мужчина строил с малюткой сыном песчаный замок. Молодая полноватая женщина их фотографировала.

Несколько парней играли на мелководье в мяч, брызгаясь, плескаясь и вопя, будто подростки, и хохоча во всё горло от переполнявшего их «драйва».

И практически все они – и старые, и средние, и молодые, и юные – курили, глотали пиво, ели «быструю еду» или то, что продавали на пляже греки и армяне: горячую кукурузу, самсу, сосиску в тесте, пирожки, вафельные трубочки, вяленую рыбу, варёных раков, мороженое, пиво, вино… Окурки, упаковки, одноразовые стаканчики, банки, бутылки, полиэтиленовые мешочки и пакеты, гигиенические отходы между делом присыпались песком…