Питер Леренджис - Наблюдатели

— Ладно, ладно, — засмеялась мама. — Сиди дома и жди, слышал?

— Ясно.

Я подождал, пока за ней закрылась дверь.

Взяв голубую визитку, я хотел было поднять трубку. Вдруг резко зазвонил телефон. Я чуть до потолка не подпрыгнул от неожиданности.

— Хелло! — поднял я трубку.

— Что с тобой? — Это Хитер. Всегда тут как тут.

— Да ничего. Это ты чего?

— Что на ней? На визитке?

— А тебе-то что за дело?

— Если б мне не было дела, ты б ее не достал.

— Если б ты не совала нос, куда не надо, меня б не сцапали.

— Ну, положим. Но тебе всего тринадцать лет. Они только попугали тебя и похлопали по попке, так ведь?

— А ты откуда знаешь?

— Смотрела по ящику. Так что на карточке?

Я выдохнул. Против лома нет приема. Ее все равно не объедешь.

— Ну, имя какого-то парня. Я только собрался звякнуть ему.

— Это тот парень, что исчез?

— Никто не исчезал, Хитер.

— Ах, да, это же была галлюцинация. Я и забыла. Так что ж ты звонишь?

— Сказать ему, что он потерял свою визитную карточку. Усекла?

— Я сейчас буду. — Она положила трубку.

Я аккуратно набрал номер телефона, указанный на визитке.

— Это «Небесный предел», — послышался голос автоответчика. — Наши часы приема…

Динг-донг-динг-донг-динг-донг-динг-донг!

Я бросил трубку и побежал открывать дверь:

— Ты прямо ракета.

— Вот она, — выпалила Хитер с порога, выхватывая карточку у меня из рук. — Давай позвоним.

— Уже позвонил. Контора закрыта. Насколько я понял, мы можем поговорить с ним только в конце недели.

— Ах, вон как. — Хитер направилась прямиком на кухню, взяла телефонный справочник и яростно зашелестела страницами. — Вот! Ракман, Майлс… 9766–1848.

Ох уж эти мне умники. Меня иногда от них тошнит.

Я набрал номер. Но ответил опять тупой и безжизненный голос автоответчика:

— Говорит Майлс Ракман. Я сейчас не могу говорить с вами, но вы можете оставить…

— Его и дома нет. — Я положил трубку.

— Следовательно, — воскликнула Хитер, — он исчез !

— Да он может быть где угодно. Шляться по магазинам. Сидеть в ванной.

— Что ж, подождем и позвоним еще разок. — Хитер нетерпеливо крутила визитку в руках. — Э, а это что?

Она сунула мне под нос обратную сторону визитки. На ней было нацарапано:

— Грамотей тот еще, — прокомментировал я.

— То-о-очно, — пропела Хитер, вскочила и стала кружиться по кухне. — «Между Букер и Диэфилд!» Но там как раз и есть станция «Гранит-стрит». Написано черным по белому его собственной рукой.

— Написал название места. Подумаешь! Хитер, сколько придурков любит пялить глаза на эту станцию?

— А потом разбрасывают свои визитки по перрону из дверей поезда? — Хитер сунула карточку в кармашек рубашки и снова стала листать справочник. — Он живет на Бонд-стрит, 37. Можем позвонить ему в дверь. Если его нет, подождем, пока не появится. Если появится. Идешь со мной?

— Ты рехнулась, Хитер? Это… это же слежка!

Хитер направилась к двери.

— Я пошла. Расскажу потом, что там было.

— Да подожди ты! — крикнул я.

Хитер обернулась.

— Там на Бонд-стрит есть клевый книжный магазин с классными комиксами, — пробормотал я. — Ладно, нам по пути.

Мы спустились в подземку. Станция-призрак была пуста и погружена во мрак, как обычно.

Тридцать седьмой дом был задрипанным многоэтажным домом на самом берегу реки. По стене зигзагом тянулись пожарные лестницы, а у подъезда стояли пустые помойные контейнеры.

У входной двери был список жильцов и номера квартир — каждое имя напротив черной кнопки звонка, как и в нашем доме: ты звонишь в какую-нибудь квартиру, и тебе открывают оттуда.

Мы тут же нашли, что искали: М. РАКМАН, 3-Е.

Хитер нажала звонок, потом подняла бровь.

— Магазин комиксов, говоришь, да? — съязвила она.

— Э… просто гляну, ответит ли он, — бросил я. — Потом пойду.

Мы подождали минуты две, затем Хитер нажала кнопку еще раз.

— Никого нет, — заметил я.

— Я думаю, надо зайти внутрь и подождать около его квартиры. — Хитер начала нажимать на все кнопки подряд.

— Эй ты! — возмутился я. — Ты что?..

БЗЗЗЗЗЗЗЗЗ!

Хитер налегла на дверь, и та поддалась.

— Видишь? Звони всем подряд, кто-нибудь да откроет. Ну, пошли?

Я поплелся за ней по темному вестибюлю, выложенному потрескавшимися кафельными плитками. Застоявшийся воздух бил в нос запахом прогорклого масла. В конце вестибюля мы поднялись по темной кривобокой лестнице, прошли мимо едва пропускающих свет окошек, покрашенных матовой краской.