Жоржи Амаду - Большая Засада

— Сеу Фаду! Сеу Фаду! Поди сюда, погляди на подарок, который я тебе привез!

Веселая, смешливая Зезинья кинулась ему на шею:

— Разве я не говорила, что однажды приеду, глупый ты Турок?

Потом она рассказала о смерти отца, проливая искренние слезы, — хороший он был человек, да не везло ему. Когда был в силах, работал на чужой земле, а как одолела его малярия, то тут и кашаса подоспела. Семья работала целыми днями на чужих полях, мужчины рубили тростник на сахарной плантации. Если бы не помощь Зезиньи, они бы голодали. Из всех дочек только Зезинья сумела хорошо устроиться в жизни, благодарение Богу, который ее оберегает. Она уехала в Итабуну и стала проституткой.

Время было не самое подходящее для торжественной встречи: приходили караваны, погонщики со своими помощниками ломились в заведение Фадула, чтобы купить еды, проститутки приходили в поисках клиентов и чтобы пропустить глоток кашасы. Зезинья, втащив наверх обитый железом чемодан, пошла помогать Турку за прилавком, и таким образом потребление водки значительно возросло, все хотели чокнуться с ней и Турком-разбойником — кто ж тут не знал о его давней неизменной зазнобе?

Потом она пошла с ним на берег реки, где Фадул набрал в жестянку воды для домашних нужд, которых в тот день стало еще больше: Зезинья страсть как боялась дурной болезни и потому страдала манией чистоты. Огонь горел на пустыре, светили маленькие керосиновые фонари, и немногочисленные звезды сверкали на темном небе. Они шли, взявшись за руки: Зезинья так смущалась, что казалось, будто это юная барышня гуляет с возлюбленным тайком от родителей.

— Почему ты не прикажешь вырыть колодец, чтобы в доме была вода?

— Дорого.

— Туда-сюда ходить дороже выходит. Где такое видано?

Он наполнил жестянку и хотел вернуться, спеша улечься с ней в постель: сколько раз во сне он преследовал ее, пытаясь схватить. Жестокая и распутная, она манила его, но не отдавалась, ускользая из рук, смеясь ему в лицо. И вот настал час возмездия — он возьмет свое, да еще и с процентами.

— Пойдем.

— Не сейчас.

Она взяла его под руку, и они уселись на берегу реки, неподалеку от Дамского биде. Опустив ноги в проток, они слушали кваканье жаб. Зезинья положила голову на широкое плечо Турка и засунула руку в вырез рубашки, поглаживая его волосатую грудь.

— Я не хотела уезжать, так и не повидав моего Турка.

— И не вонзив в меня нож — разве это не одно и то же? — Он говорил шутливым тоном, без тени жалобы или упрека.

— Я пришла за помощью — не буду врать. Но не только за этим — Бог мне свидетель. Ты грубый невежественный Турок, ты думаешь, что у меня совсем нет чувств.

Фадул обхватил ее руками и посмотрел ей в глаза: она плакала, и уже не из-за отца. Это были слезы тоски и любви, слезы, пролитые в ночь встречи и прощания.

Зезинья ду Бутиа встала тогда же, когда и Фадул Абдала, — в этот час ржание лошадей и рев ослов уже начали будить долину, и погонщики стали собирать караваны. Это была ночь мечтаний, проведенная без сна, ночь смеха и вздохов, горестных восклицаний, сдавленный вскриков, теплых слов, сказанных и услышанных. Фадул предложил ей поспать еще, но она, уже на ногах, отказалась:

— Я помогу тебе.

Зезинья оценила размер кровати, поистине грандиозный, и сказала с легким упреком в певучем голосе:

— Это здесь ты Жуссу натягивал? Так ведь? Весь день. Экая проститутка, без стыда и совести.

Столько времени прошло, а она еще вспоминала об этом с горечью и злостью. Турок коснулся своей огромной рукой ее обнаженного тела:

— Нет женщины, равной тебе. И не будет.

Зезинья вытаскивала из чемодана платья, выбирая, какое надеть. Она оделась как на праздник, чтобы подавать кашасу за прилавком в этот ранний час. Она подготовилась так, будто ехала в Ильеус, а не в эту забытую Богом дыру.

Когда оживление спало, они, предварительно выкупавшись в реке и перекусив вяленым мясом и спелыми плодами гравиолы, вышли прогуляться по селению. Проститутки подглядывали из-за дверей своих хижин и насмешливо приветствовали их. Корока пошутила, когда они проходили мимо Жабьей отмели:

— Это твоя зазноба, сеу Фаду? Поздравляю, у тебя хороший вкус. — Она повернулась к гостье. — Вы и есть Зезинья, так ведь? А я Жасинта. Когда он уезжает, чтобы вас повидать, это я присматриваю за лавкой.

— Я приехала только попрощаться, уезжаю в Сержипи. Фадул мне всегда о вас рассказывает, говорит, вы десятерых мужчин стоите.